Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

Вот такая война. Кстати, во время марша кочевники не смогли взять ни одной венежской крепости.

Итак, великий хан адрагов умер. Мерген, по прозвищу "Змей", стал действовать быстро и решительно. Всю жизнь он заискивал перед каганом, и поэтому остался жив. Четыре родных брата Хайсы пали от его руки, Мерген же уберег себя наговорами и лестью. "Такой же скользкий тип, как и эта собака Вятко, да испепелит его своим гневом Великий Небесный Дух Туджеми! – говорили о нем аксакалы. – Что будет с нами, если он станет ханом, после Хайсы?"

Вот и настал этот момент. Мерген уже воображал себя каганом, этот нервный и слезливый Барх не в счет. "Ну и что? – рассуждал он. – Ведьма Тамара сказала, видите ли, что он избран силами тьмы для свершения великих дел! Смешно! Барх даже женщин не решается трогать. Вместо него, хе-хе… трудился Буреб. Да… за что и поплатился. Что ж, была бы та шлюха жива, я бы сказал ей спасибо за то, что она перерезала глотку этой маленькой паскуде!"

Первое, что сделал Мерген – это повелел разыскать и убить повинных, по его мнению, в смерти кагана девчонку-деханку с мамашей и их перебинтованного урода-слугу. Нукеры его рода бросились исполнять приказ, но странная парочка пропала, как в воду канула. Призванный к ответу Хончи разводил руками; ему всыпали сто плетей, обоз разграбили; самого купца, еле живого, вместе с поруганными дочерьми отпустили на все четыре стороны, с повелением не появляться больше в этих краях.

Обряд погребения проходил с многочисленными нарушениями исконных традиций адрагов. Старейшины просто задыхались от гнева, видя как мертвое тело великого хана лапали все, кому не лень, и женщины в том числе! Шаман Соам тоже исчез, другие были далеко; Мерген и Барх отказались омыть тело покойного. А кто же, кроме них, мог стать ясой? У входа в шатёр кагана никто не разжег погребальных костров; плакальщиц изгнали; Хайсу, завернутого в саван, бросили в телегу вместе с его оружием и доспехами, как мешок с мусором.

Далее, вечером того же дня, на площадь перед ханским шатром согнали всех слуг Хайсы, десять коней, три верблюда; связали их вместе и повели к месту погребения.

Что было дальше, Ашант не знал и не хотел знать. Позже один из воинов, сопровождавших процессию, рассказал, что кагана привезли в ущелье Тарук. Там, всех обреченных на погребение со своим почившим хозяином, безо всяких церемоний побросали в бурлящий Караз. Не поплыл по великой реке плот, охваченный священным пламенем, не прозвучала последняя песня, лишь некоторые воины шептали добрые слова, косясь на нукеров Мергена, среди которых выделялся некто, коего все именовали Шайтаном – свирепый, лысый гигант с изрезанным лицом.

Почему Мерген так поступал? Почему он не отдал подобающих почестей своему брату? Столь наплевательское отношение к священному похоронному обряду возмутило всю орду; люди роптали; Мерген же не обращал на это никакого внимания. Он разослал гонцов во все улусы, объявив, что как только прибудут все вожди, состоится курултай – выборы нового хана.

Это стало последней каплей терпения. На третий день старейшины собрались перед юртой Мергена и потребовали его объяснений. Мерген вышел с лучезарной улыбкой; поздоровался с каждым; сел на табурет и внимательно слушал.

– Пятьдесят дней, пока душа Хайса-хана не покинет наш мир, нельзя созывать курултай, – горестно качая головой, говорил престарелый Манас. – Это большой грех! Ты итак не почтил его как следует! Пусть, не нам тебя осуждать. Но не навлекай гнев духов предков на нас!

– Ни в коем случае, аксакалы! – заламывая руки в мнимом отчаянии, отвечал Мерген. – Я не хочу сделать ничего дурного! Конечно же, выборы хана начнутся в первые дни осени, после положенных пятидесяти дней. Однако вот что я хочу вам сказать. Послушайте меня, пожалуйста. Мой брат умер. И что я вижу? Все, как один плачут и стенают! Вспоминают его добродетели, которых, я посмею сказать, у него не было! Расскажу вам один случай из моей жизни, чтобы убедить вас. Однажды ночью Хайса приехал в мой аул, и, приставив нож к моему горлу, сказал: "Братец, ты знаешь, я не верю в твою преданность. Поэтому я поставлю тебе условие – либо твоя покорность, либо смерть твоего сына". Тут он указал на моего малолетнего сына Аюба, которого держали в руках его псы. "Он будет жить со мной. И, очень может быть, вырастет великим воином, кто знает? Все зависит от тебя".

Старейшины зашептались. "Лукавит, стервец, – цедил сквозь зубы Миху, отец Тумура. – Будто мы не знаем, как было на самом деле. Сам его отдал Хайсе, в знак своей верности, а нам заливает!"

– Я не проводил его надлежащим образом, – продолжал Мерген. – Признаю, грешен. Но если бы Барх настоял на традициях предков, я бы не мешал. Но он и близко не подошел к отцу – вот как велика его ненависть!

Воцарилось тягостное молчание.

– Да, – произнес наконец Манас. – Ты прав, Мерген-гай. Хайса-хан был жестоким человеком. Многое он делал неправильно. Но его нет, а мы есть. Подумай, уважаемый, если хочешь править нами.

С этими словами аксакалы чинно удалились. Мерген злорадно ухмыльнулся им вслед.

Младший брат кагана сильно отличался от своих соплеменников. Он подолгу гостил у своего друга в Вередоре, члена "совета семидесяти". Привык к роскоши и вседозволенности – в своем родном ауле Мерген возвёл настоящий дворец, обзавелся кучей рабов, разодетых в пух и прах – словом, сделал все, чтобы максимально точно походить на навнов. И конечно, Мерген всей душой презирал дикие нравы адрагов и втайне мечтал все изменить, превратить Адрагский каганат в великую державу, наподобие Двенгана.

И вот, цель близка.

Ашант ощутил на лице прохладное дуновение наполненного влагой ветра. Незаметно небо заволокло тучами.

Палаш торчал в земле.

Никуда не хотелось уходить, и тем более воин не желал появляться в орде. Мерген повелел разобрать ханский шатер и всем похвалялся, что поставит на его месте каменный дворец; Барх ходил мрачный и бросал на своего соперника взгляды, полные ненависти. Он кружил по становищу каждый день, не говоря ни слова, ни на кого не смотря и ничего не делая. Он казался коршуном, оценивающим свои силы, перед тем как броситься на непосильную для него добычу.

Мерген открыто насмехался над ним; его люди уже именовали своего господина великим ханом. Тумур, бывшие нукеры и хэширы держались отстраненно; на просьбы Мергена присоединиться к нему и признать его власть отвечали отказом и просили дождаться курултая.

А тем временем ваны из других провинций потихоньку прибывали в орду.

Ашант решил остаться в степи до утра. Дождя не будет – острый и наметанный глаз кочевника разгадал все тайны нахмурившегося неба. Сейчас он подстрелит себе на ужин чего-нибудь, разведет костер и будет думать и вспоминать.