Picaro - Ученик

Но все это были дела давно минувших дней. А сейчас Игнациус – зять Ландера – он два года назад женился на младшей дочери графа – поспешил нанести визит тестю. Чтобы не утомлять жену лишним крюком, барон оставил супругу на тракте, передав от нее любимому батюшке пожелания скорейшего выздоровления. Ландер в обиде не был. Несмотря на застуженное обмотанное шарфом горло он совсем не выглядел хворым. Поздний гость пробыл у постели больного недолго: чуть больше часа, пока его дружинники продолжали подтягиваться к имперской границе. Время, потраченное в беседе с бароном, казалось, только пошло Ландеру на пользу. После отъезда фон Типпа граф, похвалив Венка за усердие, приказал подготовиться к встрече архиепископа и курфюрста. Все складывалось удачно, но сегодня, прочитав письмо, рыцарь понял, что рискует утратить расположение хозяина навсегда.

Он разжал кулак и посмотрел как распрямляется листок с красными строчками. Рассказывать об их содержании графу было нельзя, но требовалось получить разрешение на немедленный отъезд. Швертвальд прикинул, сколько ему понадобится времени, чтобы добраться в чертов Мевель? Если свести отдых до минимума, менять лошадей, – трое суток, не больше. А затем назад, догонять Ландера на подъезде к имперской столице. "Бедная моя задница," – тоскливо подумал Венк. – Придется тебе пострадать из-за головы. Впрочем, лучше так, чем наоборот.

Мрачно усмехнувшись, рыцарь достал из кошеля на поясе жестянку, в которой хранились трут и кресало. За спиной у ворот горели костры, но не хотелось, чтобы кто-то видел, как он сожжет письмо. Граф доверял ему, однако фон Швертвальд не был единственным человеком, удостоенным такой чести. Ревнивец и завистник Фровин, рябой Поль – личный слуга – одевавший господина и стеливший ему постель, начальник телохранителей фон Брайзиг, повар его сиятельства, лекарь его сиятельства… И все они стремились оправдать, еще больше заслужить милость хозяина. Причин тому хватало – у каждого своих, но в список преданных графу людей вошли бы все служившие ему.

Их было немного: в отличии от других аристократов, окружавших себя многочисленной челядью и прихлебателями, свита Ландера состояла из трех десятков человек. Каждого из них он отобрал лично и тщательно проверил. Можно сказать, отшлифовал для своих нужд многочисленными испытаниями, как ювелир гранит драгоценные камни в императорскую корону. Большинство из них не отличалось умом, но каждый был предан графу, а доносительство на товарища считал своим долгом…

Чудесный раствор для проявления тайнописи обладал еще одной замечательной особенностью: делал плотную бумагу легкогорючей. Стоило Швертвальду раздуть зажженный трут и поднести его к письму, как оно вспыхнуло. С легким треском смятый листок превратился на ладони в огненный, особенно яркий в наступившем вечере шар и мгновенно опал. Мужчина пошевелил пальцами: сгоревшая бумага рассыпалась серым пеплом. Рыцарь сдул его, тщательно вытер перчатку. С неба густо валили крупные снежные хлопья.

Раздумывая, под каким предлогом отпроситься у графа, Венк направился к воротам. За время, пока он бродил среди деревьев, "зеленые плащи" и закованные в латы люди Гейцера, бросив костры, торопливо усаживались на лошадей. По-видимому, визит курфюрста подошел к концу. Фон Швертвальд догадывался, что князь уедет первым, а духовный и светский правитель славного Берхингема, возможно, останется ночевать. И не только потому, что был троюродным братом графа: родичам предстояло еще многое обсудить.

Из ворот вышел один из монахов, сопровождавших архиепископа. Подошел к гревшимся у огня воинам в белых плащах. Что-то сказал их лейтенанту. Тот подобрался, рявкнул команду, и, засуетившись, стрелки принялись строиться в шеренгу. Рассеянно глядя на святого отца, протянувшего руки к пламени, в котором сгорали снежные хлопья, рыцарь ощутил, как в голове у него зарождается некая идея. Придумка, способная, не вызывая подозрений, помочь отпроситься, а заодно окончательно решить проблемы в Мевеле. И в общий план Ландера, ради которого все закрутилось, она вписывалась, как нельзя лучше.

Не привыкший о чем-либо жалеть, рыцарь все-таки испытал чувство досады, что сегодняшняя идея не пришла ему в голову раньше. Еще до того, как он встретился с покойным ювелиром из Мевеля. И, представившись фактотумом имперского канцлера, взяв клятву молчать, рассказал простофиле сказку о якобы утерянных печатях. По крайней мере, не пришлось бы сегодня ночью опять срываться в дорогу, отбивать многострадальное седалище.

– Ничего, – пробормотал Венк. – Все поправимо.

Умением "держать лицо" Херберт не отличался. Это было заметно даже в наступившей темноте. Не успел рыцарь объяснить до конца свое решение, как физиономия сержанта, возглавлявшего маленький отряд фон Швертвальда, помрачнела. Кустистые брови съехались к переносице, заросший светлой бородой рот скривился. Стоило Венку замолчать, как стрелок, поймав взгляд хозяина, сказал:

– Не стоит. Хреново выйдет, вашмилсть.

Сдерживая раздражение, рыцарь поинтересовался:

– Это почему же? Ты не забывай, что вина за Шафсти есть и на тебе. Следить – кто как свою работенку исполнил – твоя задача. А ты проглядел. Когда ювелира кончали, нужно было проверить, чтобы никто живым не ушел. Двух человек на тот свет чисто отправить не смогли. Позор.

Фон Швертвальд выразительно посмотрел через плечо крепыша-сержанта. На оруженосца прохаживавшегося за спиной у Херберта. Согласно полученному приказу, Курц держал в руках заряженный арбалет. Сержант прекрасно понял, куда смотрит хозяин, но пугаться не стал. Выждав немного для солидности, подтвердил спокойно, что и на нем вина.

– Проглядел, мессир, – развел руками Херберт. – Наказывайте – ваше право… Но я Шафсти не защищаю. Што он мне – брат родной? Нет, такая же собака, как и все в вашей "своре". Да плевать мне на него.

В подтверждение словам сержант смачно харкнул себе под ноги. И снова замолчал. Фон Швертвальд терпеливо ждал продолжения. Причин тому имелось несколько. Херберт был косноязычен и тугодум, хотя в схватках действовал отменно. И ситуация сложилась щекотливая, даже опасная, но рыцарь специально лез на рожон. Дела в скором времени предстояли серьезные, нужно было избавиться от паршивой овцы, оказавшейся в стаде. Заодно показать остальным, от кого на самом деле зависят их жалкие жизни. Что бывает за вранье и плохое исполнение приказа. Окончательно изжить у служившего ему сброда даже мысль, что обман может сойти им с рук.

Людей для "своры", как называл отряд Херберт, он специально набирал из "порченых". Почти каждый носил на теле шрамы от сведенных клейм. Жил в Рухте один лекаришка, который за большие деньги занимался этой болезненной и преступной процедурой. Из отряда Швертвальда только четверо у него не побывали. Не потому что ангелы – просто палачи не успели до них добраться.