Алексей Пехов - Золотые костры

— Да. Она приехала часа три назад и сказала, что вы в курсе и ждете ее. Это не так? Она была так убедительна, я просто не посмела ей отказать.

— Вы все сделали правильно. Спасибо. Просто я удивился, что она приехала так рано, — успокоил я женщину, так как не желал, чтобы та подняла на уши весь дом из-за того, что впустила незваного гостя.

Остановившись перед своей дверью, я вытащил кинжал и осторожно повернул ручку.

Не заперто.

В комнате было довольно светло — ярко горел камин и двенадцать свечей на столе и подоконнике. В глубоком кресле восседал Проповедник, скалясь так же довольно, как смерть, которая наконец-то поймала долгие годы убегавшего от нее ловкача.

Гостью я обнаружил в кровати. Она лежала спиной ко мне, и я видел лишь белое плечо, острую лопатку и короткие черные волосы.

— Кто вы?! — резко спросил я. — И почему в моей постели?

— Раньше ты никогда не возражал насчет этого, Синеглазый, — произнесла девушка голосом Гертруды.

Стакан, несмотря на то что его содержимое приятно пахло апельсином и корицей, вызывал подозрение.

— Долго ты будешь играть с ним в гляделки?

Она затягивала шнуровку на зимнем сапоге, довольно улыбаясь и лукаво поглядывая на меня. Осень заканчивалась, и ее карие глаза стремительно светлели. Сейчас, в тусклом утреннем солнце они были золотистыми, хотя вчера, в свете свечей казались мне фиолетовыми.

Гертруда неуловимо изменилась. Это была она и в то же время не она. Во-первых, волосы. Вместо привычного белого цвета — черный. Она остригла их таким образом, что стала похожа на соблазнительного пажа. Брови и ресницы тоже потемнели. На носу появилась легкая горбинка, верхняя губа стала тоньше, щеки худее, скулы острее, а глаза сузились и приобрели взгляд более хищный и жесткий.

Тем не менее за этими чертами я видел Геру такой, какой всегда ее знал. Это было настолько удивительное впечатление, что мне потребовалось несколько минут, чтобы поверить, что передо мной она.

— А я бы сто раз подумал, прежде чем пить ведьмовское зелье, — кисло заметил Проповедник.

— Ты мстишь мне за то, что тебе пришлось ночевать за дверью, — равнодушно ответила та. — Бери пример с Пугала. Оно, в отличие от тебя, не такое мелочное.

Одушевленный, слыша эти слова, благодарно приложил руку к сердцу. Старый пеликан тут же показал ему неприличный жест.

— Дело не в ночевке. К вашим кувырканиям я давно привык. Дело в том, что, если Людвиг превратится в жабу, я умру со скуки. Эй! Ты не желаешь меня слушать!

Последние слова он произнес с разочарованием, потому что я залпом опустошил стакан.

— Вкус бесподобный, — с некоторым удивлением пробормотал я.

Проповедник придирчиво наблюдал за мной несколько минут, а затем внезапно заорал, вскакивая на ноги:

— Иисусе Христе! Черт забери вас всех к дьяволу! А-а-а!

— Заткнись! — холодно приказала ему Гертруда. — Людвиг, можешь познакомиться с новым собой в зеркале.

Отражение было чужим, хотя знакомые черты лица никуда не делись. Они лишь обострились или, наоборот, сгладились. На меня смотрел синеглазый субъект, в волосах которого появилась яркая рыжина.

— Ну и усищи, — хмыкнул я.

У меня таких отродясь не было — лихие, густые, закрученные, на зависть всем чергийским хусарам. Брови стали шире и гуще, нос покраснел, словно я никогда не отказывал себе в вине. А правую щеку украшал бледно-розовый шрам, похожий на гусиную лапу.

— А это зачем? — спросил я, трогая лицо чужака.

— Чтобы отвлечь внимание от остального. Не слишком-то ты и изменился.

— Да ты издеваешься! — возмутился Проповедник. — Он сам на себя теперь непохож! А если это навсегда?!

— Оставь панику.

В дверь постучали.

— Открой, — попросила Гертруда.

Этого человека я видел впервые. Невысокий, сутулый, полный. Он скользнул по мне бесцветным взглядом, приветливо кивнул Гертруде:

— Дилижанс отправляется через полчаса, госпожа. Я занял вам места, как вы просили.

— Спасибо. — Она взяла со стола свой и мой кинжалы, уже завернутые в плотную материю. — Передайте это в «Фабьен Клеменз и сыновья». Депозиты на наши имена. До востребования.

Он убрал клинки в сумку и, не прощаясь, вышел.

— Груди святой Агаты! — всплеснул руками Проповедник. — Вы, тупоумные невежды, действительно отдали свои кинжалы какому-то проходимцу?!

— Людвиг, надень на него намордник, — обозлилась Гера, хотя ее тон оставался все таким же спокойным. — Или я за себя не отвечаю. Пойду проверю обстановку. Одевайся. Времени в обрез.

Она вышла, осторожно притворив дверь.

— Возьми перерыв, — попросил я Проповедника. — Хватит доводить ее по пустякам. Дело серьезное.

— Если ты не в курсе, мы с моим другом Пугалом провели ночь не здесь. И ничего не слышали. Не мог бы ты, ради всех святых, наконец-то сказать нам, что происходит?

Насчет «друга» Пугало явно возражало, но со всем остальным было согласно.

— Я сам мало что знаю.

— То есть за всю ночь ты не нашел времени выведать подробности? — ехидно закудахтал старикан, но, наткнувшись на мой не самый благосклонный взгляд, сбавил тон: — Ладно. Давай то, что знаешь.

— Орден Праведности внезапно начал следить за стражами в западном Лезерберге. Гертруда уверена, что за мной тоже следят. И что ночное нападение было не простой случайностью.

— Ночное нападение?!

— Спроси у Пугала.

— Издеваешься?! — Он едва пузыри не пускал от злости.

— Ну, не тебе же одному можно это делать. Гера не хочет говорить всего, пока есть вероятность, что нас подслушают. Сейчас требуется как можно быстрее уйти из-под надзора.

— И не в вашей компании, — сказала вернувшаяся Гертруда. — Иначе законники вас увидят. Приходите только к ночи, когда мы будем на месте. А пока займитесь чем-нибудь. Ты готов?

Она не собиралась слушать возражений души и одушевленного.

Я уже успел переодеться. Куртка была более теплой, чем моя прежняя, с капюшоном, отороченным рыже-черным собачьим мехом, и такими же рукавами. Поверх нее я натянул теплый жилет из шкуры енота. Добытый вчера стилет убрал в скрытые в левом рукаве ножны, на широкий клепаный пояс прицепил прямой ньюгортский палаш с витой гардой и длинную узкую дагу.

Проповедник указал на красный лампас, проходящий по моим теплым штанам:

— Это может привести к неприятностям. Как и нашивка на твоем левом рукаве. Наемники не любят тех, кто прячется за их символами.

Нашивка — голубой круг, в который была вписана рыжая собачья голова, — его сильно нервировала.

— Не волнуйся, — произнесла Гертруда. — Весь отряд «Желтых псов» сейчас нанят кавальери Бергио из Флотолийской республики. Они далеко.

— Всегда есть такие, как мы, — напомнил я ей. — Работающие в одиночку по частному заказу. Находящиеся в отпуске. Или уволившиеся ветераны. Пара вопросов, и они поймут, что мы не из них.