Василий Кононюк - Все только начинается

— Один мой хороший знакомый, ныне покойник, любил повторять: «Я слишком много знал», — процитировал Саша известного киногероя, тяжело вздохнул и направился к столу.

Предстояла неприятная работа. Моральных угрызений Саша не испытывал. Прочитав в детстве книжку «Пятнадцатилетний капитан», он всю жизнь ненавидел работорговцев. Взяв массивную стеклянную пепельницу, он аккуратно вытряхнул окурки в мусорное ведро. Накрыв выглядывающую из-за спинки кресла голову Самвела бумажной салфеткой, Саша сильно ударил сверху подготовленным к работе инструментом. В этом противостоянии победа была на стороне стекольщиков. В отличие от головы, пепельница совершенно не пострадала. Взяв еще одну салфетку, он направился к Гиви.

«Это будет избыточно, Сеш».

«А симметрия? Нельзя быть таким прагматичным. Симметрия, композиция, все должно радовать глаз».

Повторив еще раз все предыдущие действия на Гивиной голове, Саша протер пепельницу и сунул ее ему в руку.

— Вот теперь перед нами законченное полотно: рассвирепевший Гиви бьет своего брата пепельницей по голове, а затем в порыве раскаяния повторяет это с собой.

«Сеш, не забывай, от безумия даже я не смогу тебя спасти. Не кривляйся над трупами. Лучше съешь их печенки».

«Боюсь, от этого сакрального действа, учитель, в моем отражении на Изнанке ясно проявятся ваши черты, и враги преждевременно получат ясные ориентиры. Отложим такие деликатесы до завершения вашей подготовки. Кстати, вы Самвела о маршруте расспросили? А то я даже адреса не знаю».

«Сперва думать надо, а потом тяжелыми предметами размахивать. Не переживай, Самвел нам поможет, он тут рядом, ему кажется, что он спит… в чем-то он прав… сон — это и есть маленькая смерть…» — У ящера явно было хорошее настроение. В такие минуты его тянуло на философию.

«Учитель, ты все перепутал. Расставание — маленькая смерть, а не сон. Классиков надо слушать».

Бросив сумку с деньгами на заднее сиденье, Саша радостно запел:

— Убил уже братьев, ирод, — констатировала прозорливая девушка. — Семена тоже убьешь?

— Послушай, подруга, а тебе не кажется, что ты не тех жалеешь? Пожалей лучше меня, я это больше заслужил.

— Тебя поздно жалеть. Ты уже продал свою душу бесу, что прячется в твоей тени, и нет в твоем сердце сомнений, и нет в нем жалости.

— Странная ты… жалеешь тех, кто тебя мордой в дерьмо каждый день тычет, жалеешь говнюков, которые тычут в тебя своими членами… а вот меня, который тебя из этого дерьма забрать хочет, ты не жалеешь. Может, тебе просто нравится в дерьме барахтаться? Это ведь по-своему комфортно… ниже уже не упадешь, дерьмовей уже не будет. Равновесное состояние. И оправдание себе найти просто, мол, сказано — ударили тебя по правой щеке, подставь левую. Но скажи мне, Светлана, где написано, что после левой нужно обратно правую подставлять?

— Это и так ясно, — ожесточенно ответила девчонка. Видно, поднятая тема ее задела.

— Ничего ты не поняла, девочка… главный смысл пропал… осталась одна оболочка. Иисус когда-то понял, если следовать принципу «око за око, зуб за зуб», все будут слепыми и беззубыми. Поэтому учил всех: если близкий тебе человек погорячился, сдержись, не отвечай ударом на удар, подставь левую щеку. Дай ему шанс опомниться, осознать ошибку и попросить прощения. Но если ударит он тебя и по левой щеке… в той же книжке ясно написано — не сыпь перлы перед свиньями. Грех это большой. Ибо укрепляешь ты свинью в убеждении, что может она безнаказанно тебя топтать в грязь. Этим ты и занималась всю свою жизнь. Подумай.

— И все-то ты знаешь, и обо всем ты подумал… а на самом деле ты такой же, как братья. Они тоже убивали, но они хотя бы не юродствовали о добре и зле. Еще раз спрашиваю, Семена тоже убьешь? — Ее голос стал неожиданно жестким и злым.

— О, не все так безнадежно, зубки-то прорезаются… Что касается твоего вопроса. Жена мужа должна лично в гроб загнать. Не могу я лишить тебя, Светочка, такого удовольствия. Как скажешь, так и будет. Скажешь убить — убью, причем сделаю это с большим удовольствием. Ненавижу работорговцев. Нет, значит, нет. Но из столицы ему придется уехать далеко… например, в Хабаровск.

— Оставишь Семену жизнь, буду тебя слушать. Но бесу твоему моей души не видать!

— Ему и моей хватает. Ишь как за беседой время летит, уже и приехали.

Свободное место для парковки нашлось достаточно далеко от нужного подъезда.

«Подожди, Сеш, не выходи. Тут кругом слишком много мертвых глаз. Сейчас я их закрою…».

Хора очень нервировали камеры видеонаблюдения. Научившись ломать радиоаппаратуру электромагнитными импульсами, которые он вызывал либо в самой микросхеме, либо в ее металлическом корпусе, он часто развлекался, выводя из строя все, до чего мог дотянуться. Видно, явное отставание ящеров в микроэлектронике задевало его за живое. Вот и сейчас, Саша был в этом уверен, он нанесет ущерба на многие тысячи рублей.

Подойдя к нужному подъезду, Александр попытался обратить на себя внимание охранника, не отрывающего взгляд от темных мониторов и регулярно пытающегося ударами сверху зажечь в них искру жизни.

«А вдруг он знает Самвела в лицо?» — мелькнула в голове достаточно очевидная мысль.

«Он его не только знает, но и увидит перед собой, — ехидно заметил учитель. — Разумных легко заставить видеть то, что тебе нужно. Запоминай, как выглядит этот в высшей степени полезный конструкт. Он будет твоим очередным заданием».

Увидев прыгающую перед дверью фигуру, охранник открыл дверь подъезда.

— Заходи, Самвел. Гамлет Георгиевич предупреждал, что ты приедешь.

Доложив по телефону и получив разрешение, он сообщил Саше:

— Гамлет Георгиевич тебя ждет. Надеюсь, не забыл — седьмой этаж, четырнадцатая квартира.

Все уже спали, только Гамлет Георгиевич сидел за рабочим столом в своем кабинете и рассматривал в Экселе результаты работы за прошедший месяц. Услышав сообщение охранника, он встретил Самвела на пороге, чтобы тот не звонил и не будил спящих. Взяв у него сумку с деньгами, он сказал:

— Иди на кухню, выпей сока. Я сейчас пересчитаю и приду.

Войдя в комнату, он открыл сейф и начал складывать в него пачки денег из сумки. Обычно он так не делал, а складывал деньги на стол. Сейф он открывал в одиночестве. Если бы он задумался, он нашел бы свое поведение странным. Но он не мог думать, от недостатка кислорода в мозге наступило легкое отупение, и он как автомат выполнял привычные действия. Внезапно у него потемнело перед глазами, и он упал бы навзничь, если бы не подошедший вовремя Александр. Поймав такое тяжелое тело, он положил его на диван. Из уголка рта Гамлета Георгиевича потекла струйка слюны, тело еще раз дернулось и затихло.