Колин Мэлой - Дикий лес

— Народ! — прокричал он. — Придется прорубаться!

Войско яростно набросилось на заросли; сабли, косы и пилы слились в ослепительное сияние металла среди буйной зелени, но все напрасно. Казалось, чем дальше они прорезали путь в плотных зарослях, тем гуще становились кусты, тем настырнее цеплялись когтями шипов за одежду. Наконец Брендан отступил и вернулся к деревьям. Рукава его мундира были засучены, так что предплечья теперь покрывала густая паутина царапин. В бороде запуталось несколько листьев.

— Пропади оно все! — рыкнул король. — Мог и догадаться… сколько лет я в Роще не был. Заросли за это время все пожрали.

— Ифигения, — сказала вдруг Прю, вспомнив, как Айрис, юная ученица мистиков, заставляла траву сплетаться в клубок. — Тут нужна Ифигения.

Брендан скосил на нее взгляд.

— И что она сделает? Вымедитирует их под корень?

— Поверьте, — убежденно повторила Прю, — нам просто нужно найти Ифигению.

Брендан оперся руками о колени и на мгновение опустил голову — со лба его стекал пот, поблескивая на странной татуировке.

— Ладно, иди, Внешняя. — И добавил: — Но поторопись. Времени все меньше.

Прю опустила подножку велосипеда и стрелой помчалась вдоль колонны. Цепочка воинов тянулась до самой извилистой тропы, ведущей от ручья, и каждый из них проводил девочку взглядом. Последние повороты она преодолела в несколько коротких прыжков и пролетела через небольшой мост к повозкам, которые с трудом двигались по узкой тропе.

— Ифигения! — крикнула она, добежав до первой повозки.

За сиденьем возницы-барсука открылась маленькая дверца, и из-за его плеча выглянула старейшина мистиков.

— Что случилось? — спросила она. — Почему мы остановились?

Прю мгновение помолчала, успокаивая дыхание после своего марш-броска.

— Вы нужны… — выдавила она наконец. — На… наверху.

— Зачем?

— Там ежевика, — пояснила Прю. — Мы не можем идти дальше. Я подумала, вы могли бы, ну, попросить ее расступиться.

— Что происходит? — спросила Ифигения, добравшись до вершины склона. — Время идет. Солнце уже почти в зените.

— Сожалею, мэм, — начал Брендан, — но у нас тут проблема. Сквозь эту ежевику не продраться, а идти в обход слишком долго. Девочка сказала, что вы, возможно, в состоянии помочь.

Ифигения хмыкнула и топнула ногой под льняным одеянием, а потом подошла поближе, чтобы оглядеть зеленый ковер.

— Эти заросли здесь уже много-много лет, почему мы не выбрали другой путь? — удивилась она.

Брендан покраснел.

— Мне это было неизвестно, — сказал он, аккуратно пытаясь вывернуться из трудной ситуации. — По крайней мере, что они такие густые. Конечно, я бы тогда выбрал другой путь, но сейчас этот — единственный возможный, учитывая, сколько у нас осталось времени.

— А ты бы согласился, чтобы твой собственный лагерь, ваше разбойничье логово, распотрошили и отодвинули по настоянию… например… деревьев? — сурово спросила мистик, махнув рукой в сторону нависающих над ними ветвей.

— Даже не знаю, как реагировать на этот вопрос, — ответил Брендан.

Ифигения прожгла короля взглядом, но через мгновение сдалась.

— Хорошо, — сказала она. — Я попрошу ежевику подвинуться.

— Что? — переспросил он взбудораженно. — Кажется, я ослышался. Вы сказали, что попросите ежевику подвинуться?

— Ты не ослышался, король разбойников, — ответила Ифигения, приподнимая подол, чтобы усесться по-турецки прямо на землю. — Я могу лишь просить. Ничего не обещаю. Если она отвергнет просьбу, ничего не поделать. — Женщина прищурилась, искоса глядя на заросли. — Ежевика обычно бывает довольно упрямой.

Брендан не смог выдавить ни слова, только перевел озадаченный взгляд на лиса Стерлинга. Тот пожал плечами. Ифигения устроилась на траве, собрав пыльный подол на скрещенных лодыжках, и начала медитировать. Кертис вопросительно скосился на Прю.

— Смотри, — тихо и уверенно сказала она.

Легкий ветерок пронесся по рощице, пошелестев мозаикой опавших листьев у согнутых колен старейшины мистиков. Сквозь ветви ольхи просочился золотой луч, и Прю сощурилась, почувствовав на щеке тепло солнца. Ифигения шумно, глубоко дышала, и ритм ее дыхания странной мелодией вплетался в утренний воздух. Брендан, несколько минут потерпев эту сцену и не заметив никаких результатов, тихонько чертыхнулся и пошел прочь.

И тут по толпе солдат на гребне склона пронесся вздох изумления.

Заросли начали двигаться.

Поначалу медленно — несколько веток в путанице шипастых лоз разделились, будто какая-то невидимая сила пробиралась через них — а потом быстрее, кусты начали распутываться, словно щупальца огромного осьминога. Там, где ветки сцеплялись корнями с землей, тоненькие отростки выкапывались на поверхность и куст расползался, распахиваясь гигантским колючим цветком. Вскоре бескрайние заросли мягко замерли, и в самой их гуще осталась широкая брешь.

Громкое дыхание Ифигении затихло. Она открыла глаза и молча поблагодарила ежевику кивком головы, потом поднялась, пошатываясь, подошла к Прю и взяла ее за локоть, чтобы опереться. Брендан стоял на краю ольшаника, белый как полотно.

— И запомни, король разбойников, — укоризненно произнесла старейшина, — если в будущем удастся избегать подобных инцидентов, мы — я и лес — будем очень благодарны.

Армия тихо шла через рощу, мимо белых, словно голая кость, камней разрушенных столбов и колоннад, и древний город был молчаливым свидетелем каждого их движения. Александра ехала в самой гуще толпы койотов, и со всех сторон от нее колыхался океан одетых в мундиры зверей. Малыш теперь спал у нее на груди, убаюканный мягким шагом коня. Плющ здесь покрывал землю плотным ковром, задушив почти все остальные растения поблизости; казалось, лишь мраморные и каменные руины, торчащие из зеленых пут, бросали вызов его господству в роще. В одном месте виднелась широкая плита из обтесанного блоками белого камня — быть может, фундамент рыночной площади; в другом — шаткие развалины арки, трибун. На невысоком гребне над равниной держались останки длинной колоннады.

“Какая потеря, — подумалось Александре. — Какая мудрость рассыпалась пылью в веках…”

Один из солдат вырвал ее из размышлений. Это был молодой койот, почти еще щенок, и сверкающий золотом мундир болтался на его тощих плечах.

— Пьедестал, мэм, — сообщил он ей. — Прямо впереди, вон за тем холмиком, в разрушенном храме. Мне поручили дать вам знать.

— Благодарю, рядовой, — отозвалась губернаторша, окидывая горизонт внимательным взглядом. — Отлично.

Вот и все. Осталось совсем недолго. Солнце подбиралось к зениту — скоро наступит полдень. Александра чувствовала, как плющ волнуется под копытами коня. Темные листья и змеящиеся зеленые пальцы, казалось, лизали ей щиколотки.