Джей Лейк - Зеленая

— Пути скрыты от большинства людей. — Септио отнял руку от лица и глубоко, со всхлипом, вздохнул. — У тебя хорошая реакция.

Они с Танцовщицей обменялись любезностями, и Септио продолжал свой путь в тишине.

— Он — священник? — спросила я, когда он ушел.

— Священники редко бывают такими молодыми.

Однажды я проснулась от гула голосов. Во дворе собралась толпа женщин. Они расставляли стулья и рассаживались в предрассветной полутьме. Я никогда не видела на Гранатовом дворе столько людей сразу — до того дня одновременно приходило не больше четырех наставниц. Если бы не ночные вылазки с Танцовщицей, я бы после «Бега фортуны» так и жила почти в одиночестве.

Все гостьи были одеты в черные атласные платья с шнурованными корсетами. Под шнуровкой виднелся серый шелк. Платья служили своего рода формой, а женщин я насчитала две дюжины.

Я тоже оделась, хотя в моем гардеробе таких платьев не водилось, и вышла из своей комнаты. Меня уже поджидали госпожа Тирей и госпожа Малья. Госпожа Малья была одета, как женщины внизу, а госпожа Тирей, как всегда, куталась в черный плащ.

— Пойдем, девочка, — сказала госпожа Малья. Я и без ее приглашения понимала, что столько гостей собралось здесь ради меня. И потом, прошло много лет с тех пор, как я позволяла своей мятежной натуре возобладать над любопытством.

Следом за наставницей я подошла к стулу на небольшом возвышении. Таким образом, я оказалась выше всех. Женщины в одинаковых платьях извлекли из футляров, сумок и мешков музыкальные инструменты. На утреннем солнце сверкали медные трубы. Тускло поблескивало мягкое темное дерево, повторявшее изгибы женского тела. Музыкантши принялись настраивать свои инструменты.

Я немного играла на арфе, спинете и флейте; теперь же меня ждало своего рода представление. Я смотрела и слушала как зачарованная. Мои собственные успехи в игре на любых инструментах, кроме моего голоса, были в лучшем случае минимальными. И потом, госпожа Малья показывала мне лишь азы исполнительского мастерства.

Госпожа Тирей подошла ко мне вплотную и сказала:

— Ты умеешь различать фрукты на вкус. Сейчас будет то же самое — только с музыкой.

Госпожа Малья склонилась к другому моему уху:

— Оркестр сыграет отрывки из известных тебе произведений. Вначале они исполнят увертюру к «Тролльхаттанским настроениям» Грандиеве. Прослушай все до конца. Потом они начнут снова, но время от времени та или иная музыкантша будет играть не в том темпе или не в той тональности или сфальшивит. Когда услышишь ошибку, укажи на ту, которая нарушила исполнение.

Я стиснула ладони. Она кивнула и сдвинула темные брови.

— Что будет, если я ошибусь?

— Госпожа Тирей запишет твои результаты и передаст мне, а потом накажет тебя.

До того дня меня не били почти две недели. Я не сомневалась, что после концерта меня ждет порка.

И вдруг оркестр заиграл чудесную мелодию; ее звуки окутали, обволокли меня. Должно быть, музыку слышали и кандидатки с других дворов. Музыка Грандиеве представляет собой этюд настроений, ряд звуковых стихов о ледяном острове в северной гавани, окруженной высокими горами. Госпожа Эллера как-то показывала мне рисунок с изображением Тролльхаттана. Я видела перед собой звуковые картины, даже когда только начала упражняться на маленькой флейте.

В исполнении оркестра музыка стала огромной, как небо.

Они прекрасно отыграли всю вещь до конца и замолчали. По знаку госпожи Мальи они начали снова. На сей раз одна труба сфальшивила в самом начале. Я указала на нее пальцем, оркестрантка кивнула и отложила инструмент. Через два такта одна скрипка сыграла не в той тональности. Я снова указала на провинившуюся. Еще один кивок; еще один инструмент отложен в сторону.

Оказалось, что я пропустила всего три ошибки. К концу увертюры продолжали играть всего четыре музыкантши.

Если бы не грядущая порка, урок стал бы просто чудесным.

Так начались мои тренировки с другими наставницами. Все они по-прежнему были женщинами, но в последующие месяцы их все больше и больше приходило на Гранатовый двор. Мы устраивали торжественные ужины; отдельные женщины подпоясывались черными поясами — это означало, что они изображают мужчин. Чуть поодаль маршировали женщины в кожаных штанах; они изображали охранников. Женщины рядом со мной танцевали парами в тренировочном зале или на дворе, пока играл маленький оркестр.

Меня готовили к выходу в свет. Почему-то общение с другими людьми удивляло и пугало меня больше, чем прогулки по подземельям. Торжественные приемы и ужины напоминали мне о том, что скоро мне предстоит совсем другая жизнь.

Каждую ночь перед сном я доставала воображаемый шелковый плащ и пришивала к нему очередной колокольчик. В те дни колокольчики являли собой каскад разных нот и ключей, разные звуки, которые, существуй они на самом деле, образовали бы целый водопад музыки.

Несмотря на то что мое «шитье» было вымышленным, оно утешало и успокаивало меня.

Мы с Септио встречались под землей неоднократно. Наши с ним тропы пересекались настолько часто, что я поняла: это не совпадение. Он, как и Федеро, играл роль в тихом заговоре, который окутывал мою жизнь невидимыми нитями.

Я больше не била его, а Септио не напоминал о первом нападении. Время от времени мы с ним даже разговаривали.

— Боги Медных Холмов — молчаливые боги, — говорил он. — Они такие же настоящие, как боги в любой другой стране. Я мог бы показать тебе их ложа и их тела, но их сила тебя ослепит.

— Если кто-то превратился в кости, он не просто «молчит».

— У богов все по-другому.

Позже мы с Танцовщицей тихо разговаривали, по очереди влезая на резную стену и прыгая с нее.

— Бога, которому служит Септио, зовут Чернокров, — сообщила Танцовщица.

— Бога с таким именем как-то не хочется призывать.

— Не знаю. Септио поддерживает тех, кто не согласен с Правителем Медных Холмов. Правда, это не означает, что у них общие интересы. Мой народ обычно не придает значения богам людей, а они — нам.

Бесполезно было расспрашивать Танцовщицу о ее богах. Она так мало рассказывала о своих соплеменниках, что я даже не знала, как они сами себя называют. Даже ее настоящего имени я так и не узнала. Единственное, что я поняла, — соплеменники Танцовщицы верят в путь души и все без исключения пронизаны общими связями.

— Я человек, — тихо сказала я.

— Ты нездешняя. В тех краях, где ты родилась, есть свои боги и духи. Они должны быть важны для тебя.

— Тульпы! — в голове всплыло полузабытое слово. — Они похожи на душу какого-то места или события… Наверное, тульпы — то же самое, что мысли.

— Ты принадлежишь своим тульпам. Город Медные Холмы принадлежит Чернокрову и его спящим собратьям.