Владимир Лавров - Ангел первого уровня

— Так! Не смейте без меня отпускать Леона! — раздался грозно-шутливый возглас. На фоне звёздного неба (мы висели над крышей моего будущего дома) возник силуэт красивой женщины. Мария. За прошедшее время он стал и красивее, и яснее, и где-то даже твёрже. Кованое украшение из стали, гибкое и блестящее, вот кого он стал напоминать. Мария без долгих сомнений обнял меня и плотно прижал.

— Желаю всего хорошего, Леон.

Ангелы из отдела разработки закончили извлекать пустышку.

— Всего хорошего! — пропели все провожающие.

Я спустился под крышу, завис на уровне плода и замер. Вскоре я почувствовал, что мне хочется есть. Чем здесь кормят? Молоко? Что же, неплохо, неплохо…

Я родился пятым сыном и седьмым ребёнком в семье вождя одного из племён самого западного из Канарских островов. "Канарскими" их назвали намного позже, в то время мы их называли "Счастливые острова", а как их называли остальные, мы не знали, поскольку никаких остальных в то время на островах не наблюдалось. Точнее, небольшая колония — фактория, оставшаяся ещё от финикийцев, ещё существовала на самом восточном из островов, но она была настолько вне нашего мира, что про неё никто не думал.

На островах жили светловолосые и голубоглазые люди, мужчины носили длинные пышные бороды. Это были потомки двух волн заселения. Первая волна пришла ещё в те начальные времена, когда после отступления ледника северные охотники были вынуждены уходить из своего охотничьего рая на севере Сибири. К моменту прихода второй волны они изрядно ослабли из-за изоляции и отсутствия новой крови. Вторая волна была одним из племён пелсагов, беженцев из Греции. Вторгшиеся в Грецию еврейские племена иоаннитов где истребили, а где изгнали этот народ с обжитых мест, потому все члены племени сели на свои гребные лодьи и поплыли на запад, куда глаза глядят. Так они доплыли до Канарских островов. К моменту моего появления все уже давно перемешались и помнили только о том, что все они когда-то были одним большим племенем.

Мамочке перед родами приснился большой зверь с гривой, по легендам, такие звери водились в соседней Африке. Зверь ласкался к ней и просил стать ему мамой. Поэтому новорожденный получил имя "Лайон".

Между мной и остальными царскими сыновьями лежала пропасть в виде пяти лет и двух сестёр, и потому я с ними почти не играл. Зато сын главы рыбацкой артели сколотил на удивление дружную команду, в которую приняли и меня. Чего мы только не вытворяли! Носились по всем утёсам, карабкались по скалам, катались на лодках и разыгрывали целые постановки про чудовищ и моряков. Я не был заводилой в этих играх, но зато моя буйная фантазия помогала значительно увеличить количество вымышленных чудовищ и приключений в постановках.

Взрослые нами почти не занимались, единственными нашими воспитателями были огромные, почти в наш рост, собаки. Эти добродушные и сильные существа всегда сопровождали нас небольшой стайкой, с интересом наблюдали за нашими играми и всегда были готовы подставить ухо для почёса. Ни разу не видел, чтобы они что-нибудь съели во время этих путешествий — они гуляли с нами просто так, из интереса, и мы всегда чувствовали их добродушную поддержку. Один раз мы даже дошли до Крайнего Камня — камня, на котором финикийские и другие моряки вырубали свои имена и памятные надписи перед тем, как отправиться в Америку. Отец рассказывал, что они довольно часто плавали туда ещё во времена детства его отца, моего деда, но потом почему-то перестали. За это нам, правда, попало: камень находился слишком далеко, в запретной для нас зоне.

Именно тогда, стоя в углу, я и познакомился с дядькой Авшаром, братом отца. Его не было несколько лет, и в этот день он только вернулся из путешествия на Тенеифе — землю снежной горы, самый большой остров нашего мира. Он принялся поддразнивать меня моим наказанием, я был не в духе и пообещал отдубасить его палкой. Дядька развеселился и предложил попробовать. Я не стал откладывать дело и подхватил кусок тростника. Следующий час я пробовал достать дядьку, но это не получилось у меня ни разу. Первые полчаса он просто уворачивался и блокировал удары, отводя мои руки. Потом он сам взял палку и стал отводить мои выпады своей палкой. К концу часа я преисполнился к нему такого уважения, что нижайше просил научить хоть чему-нибудь. Ночью я подслушал, как отец ругал Авшара за бои на Тенеифе, за то, что тот там кого-то покалечил. Потом смилостивился и разрешил остаться в племени без наказания, при условии, что он будет обучать меня и других сыновей рукопашному бою. У старших братьев, как правило, всегда находились неотложные дела, и единственным учеником оказывался один я. Дядька научил меня многому.

Как-то раз мы с мальчишками запускали парусный кораблик в дальней бухте. Кораблик с треугольным парусом вместо того, чтобы плыть прямо, всё время почему-то заворачивал вправо и ложился парусом на воду. Мы уже измучались, пробуя и так и этак, но всё никак не получалось. Хорошо хоть, что с нами были собаки, которые никогда не отказывались слазить в воду и принести забавную палку. Для них это было развлечение, они стояли на берегу и повизгивали в ожидании, когда им скомандуют принести потерю, после чего наперегонки кидались в воду и плыли за корабликом.

Создание корабликов было моим любимым развлечением. Отец синел, рычал и обзывал меня "лентяем", глядя на то, как я сижу и часами ковыряю деревяшки, вместо того, чтобы бегать и драться с соседними мальчишками. С его точки зрения, это было недостойное дело для царского сына. Несколько раз он даже отбирал мои нехитрые инструменты и говорил, что не отдаст, пока я хотя бы несколько часов не поиграю в мяч. Я послушно шел играть в мяч, а потом возвращался и продолжал строгать деревяшки. Отец рычал в бороду, сдавался и уходил. А я упорно продолжал эксперименты.

Это был мой десятый пробный корабль, у него был треугольный парус, на который я возлагал большие надежды. Внезапно я услышал над собою голос:

— У вас у паруса центр давления сильно впереди по сравнению с центром давления корпуса корабля. Вот его все время и разворачивает.

Я в недоумении уставился на кораблик. Это было так просто! И как я сам не додумался? В двух простых предложениях содержалась целая теория о центрах тяжести, давления и сопротивления! Я перевёл глаза на говорившего. Старик, дедушка Марику. Он жил в пещере, вдали от всего племени. Про него говорили, что он любит небытие больше бытия, и что он может превратить маленьких детей в птиц. Иными словами, это была фигура, общаться с которой нам строго не рекомендовалось.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что его строгие глаза смотрят из-под кустистых бровей совсем не строго, а очень даже весело. Дедушка Марику оказался очень добрым дедом. Кроме того, что он умел правильно запускать кораблики, он знал ещё огромное количество побасенок, историй, сказок и разных групповых игр. Когда братья чересчур рьяно брались за моё воспитание, или когда надо было просто улизнуть от какой-нибудь монотонной работы, я сбегал в пещеру к дедушке Марику. У него я всегда находил приют и забавную беседу.