Виктор Кувшинов - Пирамиды астрала

— С добрым утром!

Несмотря на зеванье, пес стал радостно лизать мои руки через решетку. Электроды уже слетели с его головы и болтались посреди клетки.

— Сейчас приведем тебя в порядок, — сказал я, открывая «тренажер» и осматривая собаку. — Да ты в прекрасном состоянии и расположении духа!

Непонятно, кто больше радовался: я или мой подопечный. Дав собаке пить, я прыгнул обратно к энцефалографу, выключил его и сохранил в памяти компа энцефалограмму. Подчистил все следы странных ночных занятий в лаборатории и вернулся к животному. Так… прошло полчаса после последней пробы. Все, сейчас беру еще одну, и отдыхаем.

Пес на удивление спокойно дал взять анализ, и я, расчувствовавшись, скормил ему найденный в кофейне кусок булки. Осталось только пожелать собаке спокойной ночи и отправиться спать, что я и сделал.

Очутившись на улице, понял, что уже брезжит утро и транспорт не ходит. Какой же я идиот, что не приехал в институт на машине! Она хоть и старушка, но до работы и обратно довезти смогла бы. А сейчас мне предстояло тащиться пешком три километра по пустым и гулким улицам города…

Я уже минут двадцать мерил шагами ночной асфальт по направлению к дому, когда заметил в проулке, мимо которого шел, темную мужскую фигуру. Мой взгляд буквально споткнулся об эту тень. Пройдя мимо, я всем нутром почуял, как он вышел и посмотрел мне в спину. Ноги непроизвольно замедлили шаг…

Странно: я продолжал идти по ночной улице, но теперь это уже была совсем незнакомая местность. Это не была улица из нашего города… Может быть, какого-нибудь старинного европейского «бурга» с мощенной булыжником мостовой, странными зданиями, выложенными из разнокалиберного камня, но всяко не современного, заасфальтированного до прямоугольной банальности местообитания бетонных коробок.

Сообразив, что случилось нечто, явно противоречащее здравому смыслу, я решительно остановился и посмотрел назад. Нет, я не ошибся — там стоял этот сумеречный тип. Но улица не хотела меняться обратно на привычную.

Я реально устал и хотел спать, поэтому никакие шуточки никаких хиромантов не заставили бы меня сейчас отказаться от мысли поскорее очутиться в постели. Поэтому я в самом раздраженном расположении духа попер на этого типа. Моя злость только выросла, когда стало виднее снисходительно ухмыляющуюся рожу.

«Я тебе поухмыляюсь сейчас!» — подумал я и с ходу напустился на ночного гипнотизера:

— Какого хрена вы, «многоуважаемый», испортили такой милый серый пейзаж индустриального города? Что за средневековое безобразие?

— А ты шустрый парень, однако, — еще раз ехидно усмехнулся тип и добавил: — Ты должен прекратить то, чем занимаешься. Обещай мне это, или я не выпущу тебя отсюда! Будешь век по этому мертвому городу бродить.

— Вы, дяденька, не тыкайте мне тут! И потом, чем я таким непристойным должен прекратить заниматься? Что-то не пойму.

— Ты сам знаешь, — пытался удержать пафосную снисходительность дядька, но в его голосе проскользнула неуверенность.

Но я же еще тот пройдоха — сразу почуял слабину и решительно въехал по дяде фразой:

— Ничего я не знаю! И вообще, как же я смогу продолжать заниматься этой своей никому не известной деятельностью, если буду бродить здесь вечность? У вас явно плохо с логикой, а мне спать хочется. Так что до свидания, а лучше — прощайте! — С этими словами я решительно развернулся и быстро зашагал к дому.

Дойдя до угла, закрыл глаза, повернул направо и сделал пару шагов в надежде, что, исчезнув с прямой видимости, смогу отделаться от этого гипноза. Моя наивная уверенность не подвела: открыв глаза, я увидел милый моему сердцу пейзаж обшарпанных и вылинявших шестнадцатиэтажек.

«Что за ярмарочные фокусы? Неужели он требовал, чтобы я перестал собак на тот свет отправлять? Так откуда он узнал? Нет, бред какой-то…» Вообще-то есть одно правило: если хотите, чтобы среднестатистический человек чем-нибудь занялся всерьез, запретите ему это делать. Я ничем от среднестатистического человека не отличался, и раз уж мне попала вожжа под хвост… короче, при виде своего подъезда выбросил все эти угрозы из своей головы. А может быть, и зря…

Прежде чем продолжить повествование, необходимо рассказать о двух его главных действующих лицах (ну конечно, не считая вашего покорного слуги), к которым на дачу мы с Федькой и собрались. И начать историю лучше примерно за год до происходящих событий — как раз со времени их знакомства…

Наташа, отложив на скамейку маленький томик стихов и прикрыв глаза, подставила лицо ласковым лучам уже по-летнему теплого солнца. В голове продолжали неторопливо кружить прочитанные строчки, создавая ощущение ожидания чего-то светлого и радостного. Может быть, этому способствовала еще и весна, набравшая уже полную силу?

Тишину нарушало лишь легкое перечирикиванье воробьев. Где-то журчала вода, унося с собой остатки зимы. Теплые блики солнца скользили по опущенным векам, рассеивая торопливые мысли. Только отдаленный гул, долетающий в старинный парк, напоминал о городе, суетящемся где-то там, в своей огромной, спешной и деловитой жизни.

«Как же иногда несколько строк, прочитанных в случайной книжке, могут совпасть с мимолетным настроением и ощущениями читателя», — думалось Наташе.

Бегая с занятия на занятие, когда день поминутно расписан между аспирантурой и практикой в клинике, она вдруг оказалась свободна на целых два часа. Пару отменили в последний момент из-за болезни преподавателя. И вот сейчас она сидела, закрыв глаза, где-то посреди парка, выпав из суетной реальности, растворяясь в тишине и замерев, как будто в ожидании чего-то восхитительного и прекрасного, ждущего ее впереди…

«Все! — В голове зазвенел колокольчик тревоги. — Мне же надо к двенадцати быть в институте, а туда еще добираться с полчаса». Наташа с сожалением встала со скамейки, чувствуя, что из последнего месяца жизни, наверное, только эти минуты и останутся в памяти надолго — может быть, на всю жизнь.

Судьба несла ее в бурном водовороте событий с одного этапа на другой, не давая опомниться и остановиться. Хорошие способности и трудолюбие не оставляли шансов на спокойную жизнь, толкая ее из школы в университет, из университета в ординатуру, из ординатуры в аспирантуру. И везде преподаватели и профессора только и твердили: «С вашими успехами обязательно нужно пытаться поступать туда-то и туда-то». Менялись лишь адреса. Так что выбирать приходилось единственно между медициной или психологией, психологом или психотерапевтом, и уже только в аспирантуре Наташе удалось настоять на том, чтобы заниматься анализом пограничных состояний психики, что всегда притягивало ее как магнитом.