Оливер Боуден - Возрождение

Вскоре после прибытия, он заметил Стефано, поглощенного разговором с проповедником монастыря, тучным монахом, который своими формами напоминал один из винных бочонков, которые, очевидно, часто опустошал. Эцио удалось незаметно приблизиться достаточно близко, чтобы подслушивать, оставаясь незамеченным.

– Помолимся, брат, – сказал монах.

– Молиться? – переспросил Стефано, чьи черные одежды резко контрастировали с солнечным светом. Он выглядел, словно паук, оказавшийся на блине. – О чем нам молиться? – язвительно добавил он.

– О защите Господа, – монах выглядел удивленным.

– Брат Джироламо, ты, правда, веришь, что Господа интересуют наши дела? Подумай головой! Если это помогает тебе убить время, то, пожалуйста, обманывай себя и дальше.

– Ты богохульствуешь! – пораженно отозвался брат Джироламо.

– Нет. Говорю правду.

– Но отрицать существование Господа…

– … это единственный рациональный ответ на заявление о том, что на небе живет какой-то невидимый безумец. И поверь мне, судя по тому, что написано о нем в твоей драгоценной Библии, он действительно спятил!

– Да как ты можешь говорить такое! Ты же сам священник!

– Я распорядитель. Я ношу эти одежды лишь потому, что они помогли мне поближе подобраться к Медичи, чтобы я смог поставить их на колени, к славе моего истинного Хозяина. Но сперва надо разобраться с этим ассасином, Эцио. Слишком долго он оставался бельмом у нас на глазу, пришло время уничтожить его.

– Ты прав. Это гнусный демон.

– Ну, – произнес Стефано с кривой усмешкой, – хоть в этом мы с тобой согласны.

– Люди говорят, – Джироламо возвысил свой голос, – что Дьявол наделил его сверхъестественной силой и скоростью.

– Дьявол? – Стефано смерил собеседника взглядом. – Нет, друг мой. Эти дары он дал себе сам, тщательно упражняясь в течение долгих лет. – Он на мгновение умолк, задумчиво склонив голову. – Знаешь, Джироламо, меня беспокоит то, что ты совершенно не готов отдавать должное людям. Готов спорить, ты бы всех назвал несчастными жертвами, если бы мог.

– Я прощаю тебе слабоверие и несдержанный язык, – благожелательно отозвался Джироламо. – Ты по-прежнему один из детей Господа.

– Я же сказал тебе… – резко начал Стефано, но потом махнул руками и сдался. – А, что я стараюсь? Достаточно! Я будто с ветром разговариваю!

– Я буду молиться за тебя.

– Как хочешь. Но делай это тихо. Я должен быть начеку. Пока этот ассасин не будет мертв и похоронен, тамплиеры не смогут чувствовать себя в безопасности.

Монах с поклоном удалился, и Стефано остался во внутреннем дворе в одиночестве. Прозвонил колокол к Первой и Второй Проповедям, и вся община собралась в церкви аббатства. Эцио появился из тени подобно духу, являющемуся незадолго до смерти. Стоял тихий душный полдень, ярко светило солнце. Стефано, похожий на ворона, бродил туда-сюда возле северной стены, обеспокоенный и раздраженный настолько, что казался одержимым.

Но когда он заметил Эцио, он не выказал удивления.

– Я безоружен, – сказал он. – Я сражаюсь с умом.

– Чтобы сражаться, ты должен будешь остаться в живых. Ты сможешь защитить себя?

– Неужели, ты хладнокровно меня убьешь?

– Я убью тебя, потому что это необходимо.

– Хороший ответ! Но ты не подумал, что я могу обладать секретами, которые могут быть полезными для тебя?

– Я полагаю, тебя не сломит никакая пытка.

– Приму это как комплимент, – Стефано оценивающе посмотрел на парня, – хотя я не столь уверен в себе. Но все это имеет чисто теоретическое значение. – Он помолчал, прежде чем продолжить слабым голосом. – Ты упустил шанс, Эцио. Жребий брошен. Дело ассасинов проиграно. Я знаю, что ты убьешь меня, что бы я ни сделал, и что бы ни сказал, и что я умру прежде, чем окончится полуденная месса. Но моя смерть ничего не даст тебе. Тамплиеры уже готовы дать отпор, и скоро полностью уничтожат тебя.

– Ты не можешь быть в этом уверен.

– Я скоро встречусь со своим Создателем, – если он, конечно, создал всё. Это будет конец поисков. В любом случае, зачем мне тебе лгать?

Скрытый клинок выскочил.

– Как хитро, – прокомментировал это Стефано. – Спросишь, что они замыслили дальше?

– Спаси свою душу, – проговорил Эцио. – Скажи, что тебе известно.

– Что ты хочешь узнать? Где мой господин, Якопо? – Стефано улыбнулся. – Это легко. Скоро он встретится с нашими союзниками, в тени римских богов. – Он помедлил. – Надеюсь, тебя удовлетворит это, потому что, что бы ты ни сделал дальше, я ничего не скажу. И в любом случае это не имеет значения, ибо сердце подсказывает мне, – ты опоздал. Мне только жаль, что я не увижу твоей гибели, но кто знает? Возможно, жизнь после смерти существует, и я, взглянув вниз, увижу твою смерть. А теперь – давай закончим это неблагодарное дело.

Колокола аббатства зазвонили еще раз. У Эцио оставалось совсем мало времени.

– Полагаю, я многому мог бы у тебя научиться, – произнес он.

Стефано с грустью посмотрел на него.

– Не в этом мире, – ответил он и обнажил шею. – Окажи мне честь и позволь умереть быстро.

Эцио со смертельной точностью нанес всего один глубокий удар.

– К юго-западу от Сан-Джиминьяно находятся руины Храма Митры, – задумчиво сообщил Марио, когда Эцио вернулся. – Это единственные значительные римские руины на несколько миль вокруг, а ведь ты сказал, что он сообщил о тенях римских богов?

– Именно так.

– Значит, скоро там встретятся тамплиеры?

– Да.

– Тогда нам нельзя медлить. Нужно установить дежурство там, начиная с сегодняшней ночи.

Эцио упал духом.

– Де Баньоне сказал, что слишком поздно, чтобы пытаться их остановить.

– Тогда, – ухмыльнулся Марио, – мы докажем ему, что он ошибался.

Наступила третья ночь дежурства. Марио отправился на базу заниматься разработкой планов против тамплиеров в Сан-Джиминьяно, оставив Эцио вместе с пятью верными людьми (среди которых был и Гамбальто) продолжать наблюдение, надежно спрятавшись в густом лесу, окружавшем заброшенные руины храма Митры. Это была большая группа строений, возводившаяся на протяжении нескольких веков. Последние жители этих мест действительно поклонялись Митре, богу, который был заимствован римской армией у иранцев. Но храм содержал так же приделы, посвященные Минерве, Венере и Меркурию. Еще к комплексу был присоединен театр, чья сцена все еще была достаточно крепкой, хотя облицованная полукруглая стена и поставленные в виде террасы каменные скамьи (дом для скорпионов и мышей) были сильно разрушены и окружены сломанными колоннами, где свили гнезда совы. Всё завил плющ, а цепкая будлея проросла в трещинах прогнившего мореного мрамора. Ко всему прочему луна лила на руины призрачный свет, и, несмотря на то, что наблюдатели были готовы бесстрашно сражаться со смертельными врагами, пара человек явно нервничала.