Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

С такими безнадежными мыслями Милиан отдежурил половину ночи, решив не будить Джармина, а после, окончательно измучив себя в борьбе со сном и собственными страхами, растолкал Ирина. Тот поднялся без жалоб и возмущений, как всегда хмурый, серьезный, собранный, и уселся у входа, спиной к Милиану, всем своим видом давая понять, что собирается молчать еще половину ночи и весь следующий день… Пожав плечами, Милиан лег спать, надеясь, что утром что-нибудь да прояснится.

Ирин Фатум… порой ты похож на сжатую пружину, так взводят и сковывают тебя твои же собственные мысли…

Долгая, долгая ночь впереди. Есть о чем подумать. Что решить… Горящий обсидиан размеренно мерцал во тьме, в такт биению сердца Ирина; в такт времени, уходящему неспешно…

Сайнар и Орлайя перед походом выразились предельно ясно: должен остаться лишь один, тот, кто более достоин камня и мира. Потому и только потому никто не встретил троих выживших. А значит, путь не закончен, осталось одно, последнее испытание…

Ирин не стал оглядываться: он и так слышал размеренное дыхание Милиана и тяжелые, хрипящие вздохи Джармина. Оба спали. Обе жизни можно было окончить быстро и без всякого риска для себя… Фатум отогнал эту мысль. Он — истинный воин Ордена Горящего Обсидиана, а не трусливый ночной вор! Даже предателю Джовибу, посмевшему, к тому же, оскорбить лучшие чувства Ирина, он не стал стрелять в спину… он выше этого.

И все равно решение было непростым. Ирину пришлось давить каждое — каждое! — человеческое чувство, связывавшее его с этими двоими… с теми, кто прошел с ним половину мира… с теми, кто сражался с ним плечом к плечу… Фатум страдал, страдал по-настоящему, нарушая одни принципы Ордена ради других. Он корил себя за слабость и нерешительность. Он был суров с собой, как не был еще никогда и ни с кем… и он сумел себя убедить…

…Опустошенный, измученный, но в то же время гордый собой, Ирин Фатум встретил утро…

…Милиана разбудил кашель Джармина. Надсадный, готовый вывернуть легкие наизнанку. С некоторых пор сон Ворона стал избирательно чуток, как у матери, что просыпается сразу же, стоит ребенку заплакать. Он поднялся, чувствуя тяжесть в голове и непреодолимое желание спать; перед глазами все плыло, пришлось тряхнуть головой и похлопать себя по затылку, чтобы немного взбодриться.

— Что случилось, Джар? — спросил он, накрывая своим плащом мальчика. — И где Ирин?

Джармин сумел справиться с кашлем, несколько раз схватил ртом воздух. Восстановив дыхание, он ответил:

— Ирин вышел. Сказал, ненадолго.

— Уф… — с облегчением вздохнул Милиан. — А я думал, случилось чего… Давай съедим по порошку, да я тебе от кашля приготовлю чего-нибудь горячего. Разведу маленький костер — дыма даже не будет заметно…

Собрав по всей пещере сухой мусор — какие-то ветки и листья, — Милиан сгреб все это в кучку и поджег, поставив на робкий огонь закопченную железную кружку с водой, походной настойкой и горстью сухих трав, оставшихся от запасов Балы. Вскоре пещеру заполнил уютный травяной аромат.

За старшим товарищем, неумело хлопотавшим над костерком, готовым потухнуть в любой момент, и зельем, все никак не желавшим кипеть, Джармин наблюдал отрешенно. Разговор, который он собирался начать, должен был неизбежно разрушить все…

— Мил… — произнес мальчик хрипло. — Нам нужно поговорить.

Милиан обернулся, предчувствуя недоброе.

— Джуэл… — Джармин закашлялся, но упрямо продолжил: — …он не сказал всего… умер, не успел сказать… Нас отправили сюда затем, чтобы дошел только один… Девять… девять из десяти должны были погибнуть в пути, а последний — принести сюда обсидиан… Джуэл хотел… довести всех… правда. Но… даже если бы он привел… — мальчик виновато замолчал.

— Это потому они не встречают нас… — горько проронил Милиан. — Ждут, когда мы перережем друг друга?.. Но зачем?

— В этом был какой-то смысл… магический… Джуэлу не сказали… в его… памяти… ничего нет об этом… — Джармин поднял глаза, красные от постоянного кашля, и выражавшие теперь лишь муку и усталость. — Среди нас есть некий… избранник… он должен сделать для мира что-то. С помощью обсидиана…

— Я поговорю с Ирином, — Милиан решительно поднялся на ноги. — Попытаюсь убедить его… Нужно бросать этот проклятый камень. И уходить отсюда…

Джармин ничего не ответил… Костерок под кружкой давно потух. Аромат трав стал привычен и исчез из сознательного восприятия. Как и шум моря. И пение птиц. Была только тишина. В мире и в душах.

…Выбираясь из пещеры сквозь узкий ход, Милиан опасался, что Ирин поджидает снаружи и отрубит ему голову, стоит ей показаться… это было бы проще всего. Но, по всему выходит, он совершенно не знал того, с кем сражался бок о бок и шел сквозь опасности… Маленький хмырь был слишком горд для убийства изподтишка.

Скрестив ноги и положив меч рядом с собой на песок, Ирин сидел в тени странных раскидистых деревьев с длинными синими цветами и ждал. Милиан подошел и сел поодаль.

— Нам нужно поговорить, — сказал он.

— Не о чем, — поспешно отрезал Ирин. И Ворон сразу вспомнил, где слышал такие интонации: так Ирин отказывался от должности охранника каравана, когда Рамаяна Арникавадро предлагала ему остаться… отказывался так, словно ненароком боялся согласиться…

— Одумайся, Ирин, — почти взмолился Милиан. — Оставим обсидиан здесь! Мы все сможем спокойно уйти отсюда. Мы выживем, все трое!

— Нет, — вновь прервал его Ирин и встретился с Милианом взглядом. — Трусость — отказываться от своего предназначения, юлить перед судьбой! Ты воспитан в Ордене. Ты должен понимать это, так же, как и я.

— Но…

— Я мог бы убить тебя спящего, ночью, — невозмутимо продолжал Фатум. — Но не сделал этого. Я уважаю тебя как воина, Милиан Корвус. Потому наш бой будет честным.

— Я не хочу сражаться с тобой, Ирин, — попытался возразить Милиан.

— Тогда я убью тебя, как труса, — ответил на это маленький хмырь. — Выбирай…

Стиснув зубы, Милиан встал и положил ладонь на рукоять меча…

Некоторое время они стояли друг напротив друга… Мальчишки. Почти одного роста, но Ирин старше, а потому выглядит более крепким. И боевого опыта у него гораздо больше… Правда, с мечами не особо много тренировались ни тот, ни другой. Милиан — отдавая предпочтения книгам, Ирин — луку и стрелам. Потому оба были почти равны, несмотря на разницу в возрасте… если бы только у одного не мерцало око войны на груди…

Первым напал Ирин. Молниеносно, отчаянно, с гортанным криком. Милиан ушел от атаки, мягко переместившись по мелкому песку, и ударил наискось, целя в ногу. Фатум парировал…

Бой затянулся. Противники то и дело расходились в стороны и начинали все заново. Они были равны и не очень опытны в бою на мечах, но вряд ли это послужило главной причиной… Ирин никак не мог отделаться от мысли, что камень играет с ним, то дергая, то отпуская нить его судьбы. Зачем? Неужели испытывает?..