Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

Пока Ваннах рассказывал, Макс поднял подушку и сел, прислонившись к ней спиной. Красную сальвию он цедил мелкими глотками, ибо напиток оказался крепкий…

— …цветы драконника, диадемовую кору и семена жога на спирту настаивают, а сверху добавляют хищный шалфей, — продолжал свое ровное повествование Охотник. — Слыхал о хищном шалфее?

— Да… — кивнул Макс Милиан, задумавшись на мгновение; память Балы подсказала ему безошибочно. — Знаю, что он не прочь закусить мухой, когда долго нет дождя. И что может расти на голых скалах. Но не видел его никогда.

— О, это растение с большой силой к жизни, — хитро улыбнулся Ваннах, словно любимому маленькому внуку. — Попей красную сальвию пару дней — и забудешь, что когда-то болело сердце… Мне вот уже за семьдесят, а сердце-то, получается, покрепче твоего, раз это ты упал от усталости, а не я. Чудесная штука эта красная сальвия…

— Спасибо, Ваннах… — искренне сказал Макс Милиан. По всему видно, беззлобное замечание Ваннаха его только развеселило, хотя, пожалуй, правильный мальчишка должен был обидеться, что сравнение оказалось не в его пользу.

— Не за что, — с некоторой долей строгости ответил Охотник. Нагнувшись, он поднял с пола один из листов; некоторое время внимательно читал, хмуря брови и поглаживая бороду. — Хм… Не заточенный клинок… Славные стихи, — оценил он. — Да ты поэт, мальчик…

— Нет, — покачал головой Милиан. Хорошее настроение пропало, словно случайный луч солнца в хмурый облачный день. — Ведь они не мои… Просто я не могу не писать. Они приходят и мучают меня, пока не запишу…

— Никогда не понимал поэтов, — проворчал в ответ старик.

— Забирай если нравится… их… стихи. Говорю, же, они не мои… — Макс Милиан замолчал и, вздохнув, поднял взгляд к потолку. Взгляд этот, неподвижный, словно стеклянный, не выражал ничего, кроме безысходной тоски.

Тяжело вздохнул и Ваннах. Ох как не вязался образ трогательного поэтического мальчика с тем, что говорил о нем Зонар, предостерегая Охотников и твердя им об осторожности. «Не верьте ему. Не поворачивайтесь спиной. Не давайте боевого меча на тренировке…» И ведь до сих пор каждое из слов советника только подтверждалось… Тот, кто сейчас выглядит, как несчастный больной ребенок, днем почти полчаса разбрасывал в разные стороны бывалых Охотников…

Только вот Ваннаху начинало казаться, что все здесь не так просто.

— Скажи, ты правда всю Дичь прошел? — все-таки решился спросить Ваннах.

— Правда… — без особых эмоций отозвался Макс Милиан. Ни намека на гордость за содеянное, хотя такое путешествие сделало бы честь любому Охотнику.

Некоторое время оба молчали.

…Подвывание ветра за окном… Причудливо пересекаются, сосуществуя в одном в полумраке, холодный свет Лихтов и теплый — Фиат-люкса… А черное перо дрекавака за ухом у мальчишки, чуть покачивается в такт дыханию…

— Кто же ты все-таки такой? — Ваннах просто высказал вслух терзавшую его мысль, не надеясь на ответ.

— Если б я сам это знал… — горько промолвил Макс. И добавил с тихим отчаяньем: — Я не знаю…

…Проходя главным коридором обратно, Ваннах остановился у того самого окна и открыл его настежь, подставив лицо холодному ночному ветру. В Рунном Парке с «кирпичным» полом в кронах деревьев пели халены. Крохотные птички, размером с большой палец на руке взрослого человека, они выводили такие громкие трели, что те перекрывали вой ветра. Любой, кто слышал их, недоумевал, откуда столько силы в крохотном пернатом тельце. Во времена молодости Ваннаха человека, слабого телом, но сильного духом, уважительно называли Хален… Макс Милиан вполне мог бы зваться так…

Заслушавшись, Ваннах не заметил, как к нему подошел Орестес Роум, еще один из приставленных к мальчишке Охотников.

— Все-таки сходил к нему, да? — с укором произнес Роум. — Не стоило…

— Боишься? — прямо спросил Ваннах. Орестес невольно отвел взгляд. — И Зонар его побаивается… Люди всегда боятся того, чего не понимают… А мне стало жаль парня.

— Жаль?

— Да… Бедняга всего лишь пешка в какой-то темной игре Зонара… Он даже не знает, кто он такой… — Ваннах выдержал паузу. — Да, понятия не имеет… Без прошлого, без будущего, совсем один в целом мире… Он даже могущества своего не осознает. Чтобы осознавать, надо набирать его постепенно, трудом, учебой, жизненным опытом, чтобы дойти до всего годам к семидесяти… для нас с тобой это было бы в порядке вещей… И, знаешь, мне претит то, что Зонар собирается использовать парня в каких-то своих целях. Готовит его к тому, чего тот даже не понимает. По-моему, это подло… Так не должно быть.

— Не вмешивайся в дела Инквизиции, — посоветовал Орестес. — Тем более, в дела Совета. Честному Охотнику там делать нечего.

— Ох, не знаю… — задумчиво произнес Ваннах. — Мысли у меня противоречивые на этот счет. Что-то мне подсказывает, что того, что Зонар затеял, не только я не одобряю… что это и Серегу бы не понравилось, ох как не понравилось бы…

— Не лезь в это, Ваннах, — Орестес дружески сжал его плечо и зашагал прочь; мягко ступая по каменным плитам пола.

…Пели халены в Рунном Парке. Надрывались, стараясь перекричать ветер… Бросив последний взгляд на пустые кирпичные дорожки, Ваннах Лоэн закрыл окно…

С того вечера минул месяц. Первый светлый месяц на недолгой памяти Макса — с тех пор, как он осознал себя в Ничейной Земле. Сначала Ваннах, а потом и остальные Охотники стали относиться к своему подопечному иначе. Былая враждебность и подозрительность почти забылись.

— Спой нам, Хален! — просит Ваннах… да, отчего-то Охотники решили звать его так. И Максу нравилось новое имя, сглаживающее мрачные воспоминания, делающее легче тяжкий груз на душе.

— Что спеть?

— Что-нибудь повеселее!

И он пел. И они слушали.

…А ведь Макс Милиан даже Ваннаху не поведал своей истории. Или он, или остальные Охотники могли знать кого-нибудь из того отряда… Что Зонар так ненавидит его именно за те смерти, Макс Милиан даже не сомневался.

Сам Зонар тоже часто ловил себя на этом… Андроник Руф мог запросто поболтать с мальчишкой о том, о сем. Если у того возникали лишние вопросы, то отдувался всегда и неизменно Руф как самый предприимчивый: кто другой не сумел бы увиливать от пресекающего любую попытку солгать Горящего так долго.

Мадвид Изодельфос не стеснялась расспросить Макса Милиана о разновидностях детей тьмы в глубине Дикой Ничейной Земли или поделиться с ним своими знаниями в области магии, тем более, что Макс Милиан был прилежным и талантливым учеником.

Но Зонар… если он и говорил с Максом, то только в случае крайней необходимости и сквозь зубы. И ничего не мог с собой поделать. Он ненавидел мальчишку не столько за убийство своих друзей, сколько за то, что ему, Зонару Йариху, пришлось пойти ради него на предательство… До сих пор еще приходят письма от Суррона Тибальта. И на них приходится отвечать, каждый раз умножая ложь…