Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

Посреди тренировочного зала Хален пел. Его юный, ломающийся голос обычно не выдерживал долгих песен, так и сейчас: он уже не выводил мелодию, а лишь читал стихи нараспев. Но веселые строки сегодня неизменно получались грустными…

Сегодня он наотрез отказался стрелять из лука. Хотя мог бы, ничуть не хуже Ирина. Но, стоило только коснуться тетивы, как память маленького хмыря вернула Максу Милиану эпизод, который он ни за что не хотел признавать своим… пытку того парня… Лук Макс бросил сразу же и в ужасе схватился руками за голову. Окруженный ничего не понимающими Охотниками, он долго стоял так, бормоча что-то; он отрекался от Ирина Фатума всеми силами и, кажется, преуспел в этом. Возможно, возьми Макс Милиан лук снова, все было бы нормально и ничего подобного больше бы не повторилось… но он отказался…

…Зачем теперь суровые старики вместо тренировки с боевыми посохами сидят и слушают его охрипший, ломающийся голос?.. За этим крылась изрядная доля жалости… Конечно, они решили, что утром Макса снова накрыл приступ тумана, — об отравлении порошком равнодушия они знали.

Макс-Хален грустно напевал веселую пиратскую песню и думал о том, что случилось бы, узнай правду его случайные друзья… скорее всего, от него отвернулся бы даже Ваннах… А Макс не хотел сейчас оставаться один. Пусть даже ценой неискренности…

Обычно неприятные происшествия забываются под утро следующего дня…

Это не забылось… Наоборот, все больше наливалось тяжестью вины, как синяк наливается кровью. Шесть дней прошло. И еще шесть. Охотники и не подозревали, что с их Халеном что-то не так. Искусство быть жизнерадостным при темных мыслях Макс Милиан успешно перенимал у Руфа. Он понял, как тому удается выглядеть правдивым: при хорошей тренировке личность способна как бы «раздваиваться», их становится «две» — одна, истинная, — словно вор, завернувшийся в фарховый плащ, ждет своего часа, другая — улыбающаяся, построена из всего радостного, что видел человек в жизни. Она тоже правдива по-своему, просто в ней отсутствуют темные элементы. Столь тонкий обман способен озадачить не только горящий обсидиан, но и самого обманщика: вполне можно прижиться на светлой стороне и начать верить, что все хорошо. Только вот «фарховая истина» все равно будет проявляться изредка. Ночью, когда ты один… В редкие моменты, когда ты задумаешься… печаль вернется так или иначе.

И она возвращалась. Стихи, которые, словно опавшие листья, собирал Ваннах, ясно говорили об этом.

…Макс Милиан сидел на крыше резиденции Зонара — туда выходило окно из его комнаты, и в последнее время мальчишка устраивал такие прогулки все чаще… В черном плаще Лайнувера, опустив капюшон на лицо, Макс издали не отличался от украшавших крышу каменных горгулий — еще один темный сгорбленный силуэт в лунном свете.

Вдали шумел город, а прямо напротив резиденции Зонара высилась величественная громада здания Серого совета. Между ним и резиденцией лежал Рунный Парк, смысла которого Макс не понимал. Мог только догадываться, что, возможно, отгоняющие заклинания, начертанные на каждом из выстилающих парк кирпичиков, раньше, еще до того, как была построена Столица, использовались для отпугивания детей тьмы…

До того, как построена Столица… до того, как уничтожен Эрхабен… Казалось, любое событие в мире привязано к этому несчастному городу. Все, о чем мог подумать Макс, неизменно вело к нему. Все мысли и, похоже, все дороги…

Макс Милиан вздохнул и опустил глаза. Совершенно случайно он заметил знакомую рябь — в самом центре Рунного Парка кто-то готовился выйти из трансволо!..

Вскоре эта рябь улеглась и прибывший на трансволо человек засветил под кронами деревьев Северный Лихт. Только по нему и можно было проследить сквозь листву путь незнакомца: он двигался к резиденции Зонара. Кажется, никто его не встречал.

Как ни странно, Макс быстро потерял к данному событию всякий интерес и равнодушно перевел взгляд с мерцающего сквозь кроны деревьев Лихта на ночное небо. У него появились свои мысли…

Трансволо… у Пая оно прекрасно получалось… так, значит, и он, Макс, тоже сумеет?..

Вскочив на ноги, мальчишка быстро вернулся в комнату… Кому-то из суеверных жителей Столицы в тот самый момент показалось, что на крыше резиденции главы Серого совета ожила каменная горгулья… Так и рождаются жуткие городские легенды…

Посланник Юга прибыл среди ночи. Только фрументар мог так поступить, по мнению Зонара Йариха, разбуженного в неурочный час. Облачившись в серое с позолотой, глава Совета спустился в приемный зал. Он ожидал увидеть лекаря или кого-нибудь из книжников, обещанных Айрин, но… в кресле, посреди зала, который слуги наспех осветили Лихтами, сидел Галан Браил, Второй Фрументар Юга, правая рука Айрин Уар… Зонар Йарих хмуро повел бровью: кажется, дело приняло несколько иной оборот…

Советники обменялись приветствиями.

Галан Браил был молод — не так давно ему минуло тридцать пять лет. Делая карьеру на Севере, он к этому возрасту не продвинулся бы даже до Охотника первого уровня, не говоря уж об Инквизиторах.

Походный плащ Алой Стражи — серый с алой подкладкой, но в знак отличия все же украшенный серебряным шитьем по краю капюшона. Мягкие ботинки со шнуровкой по колено… Боевой посох небрежно прислонен к креслу… И одежда, и оружие — все в дорожной пыли. Судя по всему, Фрументар добирался сквозь Ничейную Землю своим ходом.

Из-под черных, как вороново крыло, волос, торчащих по-мальчишечьи во все стороны, смотрели внимательные темные глаза харуспексовой глубины. Если Галан и улыбался, то чуть заметно, уголками рта, что говорило о сдержанности и спокойствии.

Раньше Зонар никогда не разговаривал с ним напрямую, держа контакты с Югом в основном через Айрин Уар или Третьего Фрументара — Киаф Нанше, потому он не очень хорошо представлял себе, что это за человек, Галан Браил. Пока он производил приятное впечатление.

— …Я ждал лекаря или книжников, — заметил Зонар, когда закончился обмен приветствиями и новостями. — Отчего Айрин прислала тебя? Произошло что-нибудь?