Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

…Спаситель действительно был очень юн. Почти мальчик. И у него было очень красивое, с тонкими чертами лицо. «Как у поэта,» — отчего-то подумалось Ящерке.

— Как тебя зовут? — спросил он осторожно, словно боясь спугнуть дикого зверька.

— Эдна… — ответила девушка, поразившись, с какой легкостью назвала первому встречному свое настоящее имя. — А тебя?

— Максимилиан, — ответил парень.

— Макс и Милиан? — не поняла Эдна. — Два имени? И какое мне выбрать?

Он грустно рассмеялся в ответ.

— Милиан, — сказал он, чуть улыбнувшись. — Для тебя — Милиан…

И все же Максу пришлось вернуться в «Айнзерай». Этой ночью в тенях уже нечего было ловить. С убийцей братьев по гильдии здесь разговор вышел бы короткий: те, кого он искал, чтобы предложить выгодное дело, теперь, не задумываясь, напали бы на него всей оравой… Эдна долго извинялась, что так получилось, но Макс отчего-то особо не жалел, как будто знал, что возможность это не последняя… да и для него как выросшего среди воинов, носящих мечи без гарды, человеческая жизнь была ценнее каких-то там упущенных возможностей.

Сняв в гостинице комнату на последнем этаже, Максимилиан уступил двуспальную кровать девушке, а сам свернулся клубком на ковре, как уличный кот. Света он не зажигал и все время держал лицо в тени капюшона. Он не тешил себя особыми надеждами: просто хотел, чтобы Эдна провела спокойную ночь под безопасной крышей, а не убежала, испугавшись располосованного шрамами урода, и не попалась дружкам тех, кого Макс отправил сегодня на тот свет.

…Ночь он не спал… тревожно и печально было на сердце. То же чувствовал и Лайнувер, прощавшийся навсегда с Кариной Каргилл. А что проститься придется, Макс даже не сомневался… Большое, опасное и важное дело ждет его; отступать он уже давно не имеет права…

Он лежал с открытыми глазами и слушал ночь. Но больше — сонное дыхание той, что звалась Эдна, чем звуки, доносившиеся из-за оконных решеток.

Сквозняк проникал сквозь ненадежные стекла, плохо пригнанные к раме, и шарил по полу в поисках тепла. Максимилиан терпеливо мерз, заворачиваясь в черный фарх, и мечтал. Это были очень глупые мечты, но, как ни странно, они грели одинокую душу, оборачиваясь тихой музыкой и стихами. Он не зря назвался Эдне Милианом: именно Милиана Корвуса во всем, что он сделал и прочувствовал сегодня ночью, было больше всех…

Открыв глаза, Эдна некоторое время задумчиво смотрела в потолок. За ночь все так перепуталось в голове, что вполне выглядело теперь как сон. Страшный сон со счастливым концом.

— Я оставил тебе сорок монет на столе, — услышала она голос. Тот самый. — Возьми их, а я ухожу.

Парнишка в черном плаще сидел на ковре, скрестив ноги, спиной к ней. Капюшон был откинут; красиво вьющиеся черные, с каштановым отливом волосы спускались почти до плеч.

— Возьми меня с собой! — вдруг попросила девушка. Искренне.

— Не думаю, что ты захочешь пойти со мной куда-нибудь… — пожал плечами Макс.

— Почему?.. — удивилась Эдна.

Он встал и осторожно обернулся; опять эта мягкость движений, точно он боится ее испугать!..

— Бедняга… — с жалостью произнесла Ящерка, увидев уродливые шрамы на правой стороне лица Макса; шрамы, бесформенными буграми покрывающие щеку и ухо, ломающие бровь… — Ты что, думал, я испугаюсь? — спросила Эдна строго.

Максимилиан кивнул.

— Глупый… Ты совсем не знаешь женщин, раз думаешь, что все они такие трусливые! — решительно осудила она его и добавила, чуть улыбнувшись: — Ты где вырос? Небось, в каком-нибудь закрытом храме вместе с монахами?

— Почти угадала, — честно ответил Макс, чувствуя что краснеет и расплывается в широкой улыбке. Потом он и вовсе захохотал. И к этому хохоту присоединился звонкий переливчатый смех Эдны…

— …Куда ты идешь? — спросила она позже, когда они сидели за завтраком в общем зале на первом этаже «Айнзерая».

— С Луром у меня ничего не вышло, — пространно ответил Макс. — Так что, пожалуй, стоит двинуть в Гуррон, а оттуда — на Юг.

— Гуррон? — Эдна с сомнением пожала худенькими плечиками. — Почему тогда сразу не в Таммар?

— Только не в Таммар! — отрезал Максимилиан неожиданно сурово. Не скоро, ох, не скоро Эдна привыкнет к таким вот мгновенным, непредсказуемым переменам мягкого, почти нежного тона на железный, с явным оттенком угрозы… Макс, похоже, понял, что сказал нечто слишком резкое и извинился: — Прости…

— Ничего… — отозвалась Эдна, осторожно выдыхая. — А… кто ты? Кто ты вообще, Милиан?

— Я… — он сделал широкий жест вилкой с насаженным на ней ломтем шлычьего сала и, похоже, не подобрав нужного слова, хитро прищурился и произнес: — Считай меня вором. Да, вором без гильдии.

— Не пойму, то ли ты врешь, то ли недоговариваешь, — Эдна нахмурилась. — Так ты берешь меня с собой?

Макс посуровел. Некоторое время, устремив взгляд в свою опустевшую тарелку, он размышлял, попутно массируя больное запястье правой руки.

— Послушай… — не дождавшись ответа, произнесла Эдна. — Если уж ты взялся меня спасать, то не бросай меня сейчас. Мне не жить, если ты оставишь меня здесь…

Макс поднял голову и встретился с Эдной взглядом. Он смотрел внимательно и ненавязчиво, и от его карих глаз не хотелось прятаться.

— Хорошо, — только и сказал он и пообещал: — Больше никто не причинит тебе зла.