Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

Гердон увидел ее сквозь кровавый туман. Взрослая, сильная женщина с решительным взглядом… а он помнил ее юной девушкой!..

…И никогда не ценил, насколько она была умна и талантлива: Нани Фай сумела исполнить то, что испокон веков были вольны творить лишь миродержцы… Гердон не поверил в случившееся, когда, вновь обретя зримые очертания, браслеты на его запястьях хрустнули, открываясь, и звонко упали на пол темницы…

Ирония… какая ирония!.. Вновь свободный, действующий маг, он остался таким же беспомощным. Тело Гердона было истерзано пытками; боль туманила разум и взор. Он едва мог идти, опираясь на плечо Нани, что уж говорить о магии…

Пробиваться к свету пришлось с боем.

В жилах Нани текла кровь диких файзулов — это бесстрашные, могучие воины. Но и их силе есть предел, как есть предел всему…

«Уходи,» — сказала она, одной рукой зажимая рану на плече, другой подавая Гердону кристалл перемещения. Она смотрела так храбро и самоотверженно, эта незнакомо-взрослая Нани… и Гердон повиновался. Первый кристалл перебросил его за две мили от проклятого подземелья, где его держали. Кроны деревьев закрывали небо, пели птицы… даже не верилось, что он в безопасности… У корней древнего драконника он нашел следующий кристалл — и увеличил еще на две мили расстояние между собой и своей темницей. И дальше, дальше, пока не оказался в конечной точке пути — здесь, в Зеленой Дельте, царстве вечного Нигде и Ничто, в котором ни одна живая душа не решилась бы его искать.

Беспомощный и страдающий, он два дня ждал здесь Нани, а потом вдруг понял: она не придет. Никогда.

Ясное, сквозящее мертвенным холодом понимание… Тогда он выбросил последний кристалл в болотную воду, навсегда отрезав себя от остального мира…

Он не знал судьбы той, что погибла за него. А было все так…

…Кристалл перемещения, который секунду назад держали окровавленные пальцы Гердона, с хрустальным звоном упал на серые камни.

Долгий, мучительный миг Нани Фай смотрела на него. Ей ничего не стоило отправиться следом. И отныне быть с любимым мужчиной всегда. Но эта Нани была уже не нежным влюбленным ребенком, витающим в облаках, а взрослой женщиной, сполна хлебнувшей горя в жизни. Она понимала совершенно ясно: эта новая жизнь будет наполнена худшим из одиночеств — нет ничего тяжелее, чем быть рядом с любимым и понимать, что он никогда не будет твоим. Никогда.

…Тяжелая рукоять меча опустилась на маленький хрупкий кристалл, превратив его в бесполезное тусклое крошево…

Врагов было много — целая армия: должно быть Сайнар очень боялся брата, раз нанял ему стольких палачей… Из этого боя нельзя было выйти живым. Но Нани Фай, дочь величайшего из вождей файзулов, продала свою жизнь очень дорого…

— …они убили ее, Гердон, и эта смерть на твоей совести… — вновь сквозь туманную память проник голос Влады Воительницы. И угрюмое молчание Серега было тяжелым и зримым.

Гердон вздохнул и опустил плечи. Он ничего не мог ответить на это. Сердце наливалось свинцовой тяжестью неизбывной вины и бесконечным сожалением… Это было сильнее его. Ох, не такого разговора он ждал…

— Хватит!!! — в сердцах произнес Гердон, рывком подняв голову.

— Тогда я тебя спрошу, — впервые заговорил Серег. Голос его не предвещал ничего хорошего. — Кто стоит за похищениями Хор? Кто это сделал? И зачем?

— К чему вопросы! — и издевкой сказал Гердон и усмехнулся: — Давай, потроши мою память, Инквизитор! — он дико захохотал.

— Как скажешь… — угрюмо произнес Серег и внимательно посмотрел на свою жертву.

Хохот захлебнулся. От жуткого, тихого света магии Правды, начавшего разгораться вокруг, у Гердона сузились зрачки и бешено застучало сердце. «Лучший, прекрасный мир… — самозабвенно зашептал он. — Он будет… будет… Совсем скоро…»

— Хватит! — решительно произнесла Влада, положив руку на плечо Серега. — Остановись!

Свет погас. Некоторое время освобожденный Гердон переводил изумленный взгляд с одного миродержца на другого. Их молчаливый разговор был непередаваем… спор двух могучих воль, двух разумов, двух сердец…

И — Серег уступил, сделав рукой плавный разрешающий жест.

Владислава обратила взор к человеку, ожидающему своей участи, и Гердон ясно почувствовал: она не желает ему зла!..

Влада закрыла глаза и скрестила на груди руки.

Магия миродержцев безмолвна… Серебристое сияние окружило Гердона Лориана, как мягкое облако, и немного подняло его над землей. Он ничего не видел, не ощущал и не понимал, потеряв в струящемся переливчатом свете чувство времени и пространства.

Но вот свет начал тускнеть и рассеиваться; ноги мягко коснулись земли. От неожиданности Гердон припал на одно колено, да так и замер… он увидел свои руки: молодые, красивые, с ровными пальцами, ловкими и подвижными. И ни одного шрама! В этом он убедился, приложив ладони к лицу.

Гердон встал — и сумел легко распрямить спину: уродливого старческого горба больше не было!..

Он не верил… не верил… И лишь отрешенно кивнул, когда на запястьях его красивых молодых рук щелкнули знакомые браслеты. Щелкнули — и растаяли, оставив незримую тяжесть.

— Зачем?.. — прошептал Гердон, поднимая ошеломленный взгляд на Владу. Он не видел ни одной причины, по которой она могла бы даровать ему чудесное исцеление и эту новую молодость.

— Ради Нани, — ответила та. — Ей будет спокойно на Небесах, если она будет знать, что с тобой все в порядке… И ради тебя самого, Гердон… Я не думаю, что ты изменишь свое отношение к нам с Серегом. И не прошу этого. Мой дар — бескорыстен. Живи в мире своей Мечты. Служи своему миру так, как мечтал. И помни Нани Фай… Эти браслеты… больше некому их тебе снять…

Гердон не удержался — подошел к краю островка и посмотрел в тихое зеленое зеркало болотной воды. В ней отразилось красивое молодое лицо с глубоко запавшими глазами древнего мудреца…

Паутина не пройденных путей… все то, о чем он сожалел на склоне лет… теперь нет почти ничего невозможного… Кроме магии… но чрезмерна ли такая цена за вторую молодость?.. Ведь можно начать жизнь с чистого листа. В новом, лучшем мире.

— …Он ваш сын… — промолвил Гердон, удивившись самому себе.

— Что? — переспросила Влада.

— Максимилиан. Мальчишка, который украл стабилизаторы, — обернулся к ней отшельник. — Я вызвал его из мира-первоисточника потому, что, кроме вас он — единственный миродержец, о котором знает Омнис… о котором знала Нани… Мне не из чего было выбирать…

И он рассказал им. Всё.

…Несомненно, что-то изменилось в душе Гердона, открыв дорогу такой неожиданной искренности, но полувековая ненависть не стирается за несколько минут. Быть может, позже, после долгих размышлений над новым собой…