Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

Шагая по разбитой дороге, где в лучах восходящего солнца поблескивали намертво втоптанные в землю гильзы от пуль, Кангасск меньше всего думал о Кайсане. И зря: фанатиков нельзя недооценивать, а хуже разбойника, ударившегося в религию, ничего быть не может…

Когда же десятка два головорезов во главе со своим предводителем обступили Кана со всех сторон, он и имя-то Кайсаново едва вспомнил… Ситуация выходила скверная, что и говорить, но присутствия духа Ученик миродержцев не потерял.

Кайсан приблизился на расстояние, чуть превышающее длину клинка; на Кангасска он смотрел волком. В намерениях богатого сомневаться не приходилось…

— Что тебе надо? — спокойно произнес Кангасск.

— Ты умрешь, Ученик миродержцев, — процедил Кайсан сквозь зубы. — Таким, как ты, на земле не место.

Кан вопросительно поднял пересеченную шрамом бровь и комментировать данное заявление не стал.

— Скажи-ка, Кайсан, — прищурившись, сказал он, — охота на изумрудных драконов тринадцать лет назад — это твоих рук дело?

Подобного выпада от него не ожидали. По всем правилам, при таком численном преимуществе на стороне головорезов, жертва должна бояться и просить пощады. Или хотя бы молчать и готовиться умереть с достоинством. Сейчас же отчаянным ребятам пришлось вспомнить, что перед ними не абы кто, а последний Ученик миродержцев — и все сомнения, которые у них были с утра по поводу того, стоит ли его трогать, проснулись вновь. Послышался сдержанный шепот.

— Да! — с гордостью заявил Кайсан. — И я горжусь тем, что извел этих тварей на бывшей Ничейной Земле!

— Тварей… — с горечью произнес Кангасск, покачав головой. В фанатичные, безумно блестящие глаза Кайсана он смотрел, не моргая, пристально, и каждое слово Ученика миродержцев было как взмах клинка… — Моя дочь — дракон наполовину. А на ее мать охотились те, кому ты платил. С твоей подачи все это было… Знаешь, Максимилиан убил бы тебя за это…

— Макс Милиан! — Кайсан сплюнул. — Дьявольское отродье!..

— Он мой друг, — хладнокровно возразил Кангасск. Как просто и естественно он произнес это слово… и ведь действительно верил в сказанное…

Кайсан выругался. Терпение его было на исходе.

— Что, всей ордой нападать будете? — рассмеялся ему в лицо Кангасск. — На одного? На однорукого калеку?

— Не думай разжалобить тут кого-то своим увечьем, — Кайсан почти шипел. — Еще скажи, боевая рука сломана… Да мне плевать!!!

Кан бросил краткий взгляд на свою правую руку, покоившуюся на перевязи.

— Я оружейник, — сказал он равнодушно, — и одинаково владею обеими руками. Специфика профессии, знаешь ли…

— …Я сражусь с ним один на один, — бросил Кайсан своим людям. — Отошли все! И не смей использовать магию, Ученик!.. Хайн, щит!

Молодой разбойник, откликавшийся на это имя, небрежно повел рукой по воздуху — и грозную фигуру Кайсана окутало мягкое сияние, свидетельствующее о задействованном магическом щите. Кангасск усмехнулся: ну и переоценили же его!.. познания Дэлэмэра в магии были пока что столь скромны, что, воистину, не стоило и беспокоиться.

…Выхватив меч из ножен, богатый ринулся в бой.

Он полыхал ненавистью, словно факел. И это не шло ему на пользу. Кангасск же был спокоен, как никогда. «Не будь привязан ни к жизни, ни к смерти…» — да, он не раз замечал, что порой Влада и Осаро говорили одно и то же…

Звон клинков сопровождало только рычание Кайсана; Ученик миродержцев сражался молча. Сабля была привычна ему, но катане он всегда уделял больше времени, чем какому-либо другому оружию, и сейчас жалел об этом. Хотя был и плюс: правше-Кайсану приноровиться к леворукому сопернику было непросто… да и Кангасску нашлось чем его удивить…

Уход; очередной удар не заблокирован, а отведен в сторону: простой длинный меч куда тяжелее сабли, жесткие блоки тут вообще неуместны, — и, почувствовав слабину, Кан полоснул наотмашь. Плечо богатого спасла стальная пластина на куртке, щека же обагрилась кровью.

«Вот дрянь!» — удивленно выдохнул Кайсан, глядя как калека, которого он рассчитывал убить быстро и зрелищно, спокойно отступает на шаг, нисколько не теряя самообладания. Вид собственной крови на зеркальном клинке чужой сабли привел богатого в бешенство. Жгучая боль, охватившая щеку, только подлила масла в этот огонь.

Проорав что-то злобное, Кайсан бросился на своего врага, вложив в один удар всю ненависть и всю силу. Он уже видел, почти наяву, как его клинок пронзает грудь противника, как алая кровь брызжет из раны, как падает на колени последний Ученик, готовясь завершить своей смертью столь ненавистную Святому Крогану войну…

И… меч Кайсана рассек воздух в том месте, где только что стоял Кангасск. А потом… тело богатого пронзила боль… В тот момент, тот краткий, ничтожный миг, когда предвкушение победы ослепило Кайсана, Ученик миродержцев спокойно ушел с линии его атаки и атаковал сам.

…Кровь пошла горлом… Кайсан упал на колени, захлебываясь ею, чувствуя соленый вкус… вкус собственного поражения. Мир мерк стремительно. Последними пропали голубизна неба и белёсое сияние магического щита. Все было кончено. Самый верный последователь Святого Крогана покинул этот мир, сыграв свою роль до конца.

Кан смотрел на него и чувствовал то, о чем избравший путь Сохраняющего Жизнь даже думать не должен: что эмоции хлещут через край, а мысль о свершившейся мести звучит над ними, словно торжественный гимн… «За Эдну…» — подумалось… но Кангасск одернул себя. Кому он отомстил? На кого свалил вину, собственную вину?.. кого даже не пытался пощадить… Месть? О, Сохраняющий Жизнь должен быть выше этого, но Кан не сумел совладать с собой, не сумел вернуть себе прежнее спокойствие; все, что ему удалось сделать, так это немного заглушить эмоции, чтобы не повторить печальную судьбу самого Кайсана…

Стряхнув с клинка кровь, Кангасск вернул саблю в ножны и обвел взглядом разбойников, до сих пор окружавших его. Хайн, тот, что перед боем наложил на своего предводителя щит, стоял на шаг впереди всех. Вид у него был выжидающий, но глаза светились скорее любопытством, чем злостью… об остальных такого сказать было нельзя. Крики «Бей его!» вскоре послышались со всех сторон. Сначала неуверенные, но, по мере того, как общее безумие охватывало толпу, все более решительные и яростные.

— Тихо, ребята! — неожиданно подал голос Хайн и, повернувшись лицом к ним и спиной к Кангасску, замахал руками. — Тихо, тихо!

— Убить его! — возразил кто-то особенно горластый.

— Конечно, убить, Рукт, — притворно-ласково, словно успокаивал злую собаку, произнес Хайн. — Я с тобой, дружище, полностью согласен… — сказал он, попутно перебросив магический щит с испустившего дух Кайсана на себя и расширив его радиус вдвое: теперь Хайн был словно заключен в сияющую белым, дрожащим светом сферу.