Ольга Макарова - Осколки чего-то красивого

Я вышел на улицу и, сидя на разбитой скамейке, долго смотрел, как на зеленую траву падает снег.

О, Небеса! Как же я подвержен влиянию погоды… мне грустно… нет, не так… мне больно!..

Только ли от того, что не дождь падает с высоты, а колкое снежное крошево?

Ведь боли мне никто не причинял… или причинял… я не знаю, я не понимаю, но мне хочется плакать, навзрыд, как в детстве…

Но я не плакал… я все смотрел, смотрел, смотрел… как на зеленую траву с желтыми цветочками мать-и-мачехи падает снег…

Вчерашний разговор с мамой был деловым и сухим. Дипломатичным. В отличие от отца, я с ней не в состоянии войны, поэтому мне иногда разрешается повидать Сольвейг. Несколько раз в год, не больше.

Вчера я получил разрешение.

Я стоял у ее школы на ледяном ветру. И, казалось, это в моей душе выл ветер, так мне было холодно, больно и страшно. Не из за сестренки, нет. Само по себе. Я еще не понял, что же со мной такое творится. Это было больше, чем обычная грусть. Страшнее и фатальнее. Это чувство, разорвавшее меня пополам… потом объясню…

Я встретил Сольвейг радостным криком, я не мог сдержаться. Я подхватил ее на руки и закружился с ней. Она засмеялась, и я тоже. Ее подружки только переглядывались и перешептывались, уставившись на нас удивленными глазами…

Сольвейг помахала им ручкой, и мы пошли. Сначала зашли ко мне домой. Я хотел показать ей, где я живу, да и рюкзак оставили, чтобы не таскать.

Парк в такую холодину не работал, но у меня все схвачено! Сначала мы поехали на выставку тропических аквариумов, где с одинаковым восторгом часа два следили за юркими рыбками, моллюсками и раками(отшельниками)… а предметом особого нашего восхищения стала маленькая акулка. Сольвейг спросила, почему она все время плавает туда-сюда и никогда не останавливается. Я авторитетно пояснил, что это потому, что иначе она задохнется.

Потом мы ринулись в гостинку — просаживать мои финансы на игровых автоматах, что, впрочем, тоже было очень весело. А стреляла Сольвейг, как заправский снайпер!

Перекусили в кафешке — и к моему старому доброму приятелю Сашке — смотреть кино(на домашнем кинотеатре, как же еще!). Он подготовился, как к бою: на столе у него лежала куча дивидишек с мультиками. Вообще, он славный парень! В этом я еще раз сегодня убедился. Как он нас встретил здорово, и вообще… Сольвейг он очень понравился, да так, что я на вечер был почти забыт… Дети Сашку любят. И он их тоже.

Вечером, после целого дня приключений, мы ехали в троллейбусе, и сестренка спала на моем плече. От остановки до маминого дома недалеко, так что я нес дремлющую Сольвейг на руках. Она легкая, как фея… Прохожие оглядывались так, будто видели второе пришествие Христа. А мне что?.. Не в первой делать глупости и всех шокировать…

А я тоже устал смертельно. Я еще смотался домой и рюкзак привез…

Это был счастливый день. Для одной половины меня. А второй половине по-прежнему было страшно и плохо.

Возможно, впервые я был разделен и не был здесь и сейчас, как привык.

Я не знаю, что это случилось со мной. Но нет, это не погода…

Непонятная боль в душе и сопливая погода вконец измотали меня. Я был сражен мелочами, как великий воин — в доспехах, расплавленных жарой, которого потихоньку сводят с ума мухи… В моем случае это скверное душевное состояние, замешанное на ужасе, боли и волчьей тоске, и дурная погода…

Пожалев свой взгрустнувший организм, я раскошелился на маршрутку и проклял все на свете. Обкурился в ней бензином и еле дожил до своей остановки. Потом сидел на скамейке под дождем и жадно хватал холодный и мокрый воздух…

Приближается сессия. Пар все меньше и меньше, и я могу позволить себе такую роскошь, как забрать Сольвейг из школы. Мне было великодушно позволено приводить ее домой, кормить обедом и помогать делать уроки. В честь чего мне даже были вручены ключи от квартиры, которая была и моим домом когда-то.

Я рад. Даже больше. И, как и вчера, одна половина меня радуется всецело, а другая ведет невидимую борьбу, получая рану за раной…

"Сольвейг, сестренка… вот тебе мой телефон. Ты звони. Если случилось чего, если уроки не получаются… если просто поговорить захочешь — звони!"

Я пишу на бумажке незапоминаемый тетинелин номер своим корявым почерком, и она бережно прячет бумажку куда-то. И обещает звонить…

Позвонила этим же вечером! Просто поболтать. Боги! Как приятно, когда тебе звонят просто так те, кого ты любишь…

А если бы не эта тоска, не эта боль, я так и жил бы отшельником, так и не стал бы ближе моей нежданно повзрослевшей Сольвейг.

…сегодня я рассказывал ей сказки по телефону и умилялся забавным рассказам о школе… поразительно, во сколько супертайн я был посвящен, дав обещание никому не говорить;-)…

Самый большой котенок Цыпы уже интересуется мясом, самовольно выбирается из коробки и пытается драться с братишками и сестренками(они просто падают, потому что слабенькие еще). И сам он большой не по возрасту. В общем, будущая гроза двора!

Я назвал его Тором. В честь бога грома и молнии, раз уж он у нас будущая гроза.

Есть еще маленький аристократ, видно, от породистого папаши — дымчато-серый, с черным ушками и белыми носочками. Зато самый слабенький. Его я назвал Патриком.

Остальные пока безымянные. Ничем особенным себя не проявили, а от балды имен я не даю…

Сегодняшний день был последним: в смысле, мы начинаем-таки отдыхать!.. до понедельника…

Но мне было печально. Юлю я заверил, что буду звонить. Причем, заверил с таким жаром, что сам не ожидал. У меня аж в душе все всколыхнулось. Не знаю, обрадовал ли я ее этим, или наоборот пообещал назойливых разговоров. Но она понимающе улыбнулась и ответила: "Звони, Бальгар". А потом по пути сказала, что прочитала мои Хроники. "Я потом отдам тебе распечатку, ладно? У меня брат зачитался…" — "Оставь. Оставь себе…" — "Хорошо. А ты держи рецензию," — и вручила мне конверт.

Я шел домой спокойный и тихо счастливый. Я чувствовал странное облегчение — точь-в-точь как больной, которому вкололи обезболивающее. С Юлей всегда так спокойно… так мирно на душе…

А конверт жег руки. Я открыл его еще в троллейбусе, когда сидел, прижатый к стеклу тушей здорового дядьки. О крыльях в таком положении говорить было трудно, но именно они-то и выросли у меня за спиной… я даже представил, как рвется джинсовая куртка и они раскрываются на свободе, сыпя мелкими перьями, зацепившимися за джинсу…

"Твои рассказы встряхивают за плечо. Они заставляют проснуться и видеть.