Н. Джеймисин - Сто тысяч Королевств

— Замолкни! — рявкнул Сиех, резко развернувшись и одарив её свирепым взглядом. Его голос снова сменил тональность, став более низким и глубоким; голос не мальчика, но мужчины. — Как ты смеешь?! Сколько мне ещё повторять тебе, снова и снова, — смертные такие же творения Энэфы, как и мы сами.

— Ошмётки, — возразила Кирью. — Слабые, трусливые и чересчур тупые, чтобы выйти за собственные пределы, более, чем на пять минут. Но ты и Нахья всё упираете на свою веру в них, доверяете им.

Сиех закатил глаза.

— О, ну пожалуйста . Позволь узнать, Кирью, и какой из твоих высокомерных, только-для-богов, планов обеспечил нам свободу?

Кирью, обиженно замолкнув, отвернулась.

Их перепалка прошло мимо меня. Мы с Ньяхдохом всё ещё не отрывали взглядов друг от друга.

— Йин. — Маленькая ладошка Сиеха тёпло коснулась щеки, словно уговаривая повернуть голову к нему. Его голос опять стал по-детски высоким. — Ты как, в порядке?

— Что случилось? — спросила я хрипло.

— Мы не можем ничего определённого…

Вздохнув, я отстранилась, пытаясь ощутить ноги. Опустошенное, словно набитое ватой, тело вяло отказывалось повиноваться. Поскользнувшись, я снова рухнула на колени и выругалась.

— Йин…

— Если опять собираешься мне солгать, даже не начинай.

Лицо Сиеха передёрнулось; сжав зубы, он оглянулся на собратьев.

— Это правда, Йин. Мы ни в чём не уверены. Но… почему-то… вопреки нашим надеждам душа Энэфы не излечилась достаточно за то время, что провела, будучи вложенной в тебя. Это всё, — и тут он выразительно взглянуд на Кирью. — Достаточно, чтобы послужить цели. Но она очень хрупка — слищком хрупка, чтобы быть извлечённой без риска.

Без риска для неё , для души, разумеется, — не для меня, подразумевалось меж слов. Я слабо покачала головой, слишком ослабшая, чтобы ядовито рассмеяться.

— Не говоря о том, сколько ущерба уже причинено, — пробормотала Кирью, отвернувшись, и беспокойно заходила из угла в угол, благо что комната не могла похвалиться размерами.

— Омертвлёные члены чахнут, — тихо произнесла Закхарн. — У неё есть её собственная душа, иная ей без толку.

С каким удовольствием я бы высказалась , подумалось кисло, будь в своё время у меня возможность протестовать.

Но, заради Маальстрема, что, по мне, всё это значит? Что любые дальнейшие попытки Энэфадех извлечь лишнюю душу из моего тела — бесплодны? Хорошо, если так, у меня не было ни малейшего желания вновь пережить эту боль. С другой же стороны, выходило: боги сами связали себе руки, собственным умыслом, ибо иного способа заполучить меня им уже не придумать. И того-что-во-мне тоже.

Но с чего бы тогда этим странным то ли снам, то ли видениям, нисходить ко мне? Неужели оттого, что душа богини медленно начинает гнить изнутри?

Демоны тьмы. Подобно стрелке компаса, всегда стремящейся к северу, покачнувшись, я развернулась к Ньяхдоху. Он отвратил взгляд.

— Что ты там твердила до этого? — Кирью вдруг требовательно повысила тон. — О Декарте?

То особенное участие, казалось, отстало (осталось) миллионом миль позади. Взяв себя в руки, я попыталась вернуться к нему, здесь и сейчас, в попытке избавиться от мыслей об устрашающе разверзщихся небесах — и виде сияющих рук, сжимающих и скручивающих плоть.

— Декарта устравает бал в мою честь, — ответила я наконец, — через неделю. Отпраздновать мое наречение, как одного из возможных наследников. — Я отрицательно потрясла головой. — Кто знает? Может, это и вправду обычный бал.

Энэфадах уставились друг на друга.

— Так скоро, — пробормотал, нахмурившись, Сиех. — Понятия не имею, отчего такая спешка.

Кирью кивнула в тон собственным мыслям.

— Осмотрительный старый паршивец. Похоже, что он задумал церемонию на последующее утро.

— Может ли это значить, что он обнаружил сотворённое нами? — спросила Закхарн.

— Нет, — сказала Кирью, глядя на меня, — иначе она была бы уже мертва, а её душа — далеко отсюда, в руках Итемпаса.

Я вздрогнула при одной только мысли об этом и наконец, оттолкнувшись как следует, взгромоздилась кое-как на ноги. Более я не возвращалась взглядом к Ньяхдоху.

— Как там с вашей злостью на меня? Мы закончили или нет? — небрежно поинтересовалась, разглаживая мятый подол. — Думаю, у нас осталось ещё одно незавершённое дельце.

Порой священники всё-таки обмолвливаются о Войне Богов, правда, лишь остерегая от ереси. Энэфа, твердят они, Энэфа виной всему. Предатель. Из-за неё три дня и три ночи люди и звери валялись вповалку, беспомощные и беззащитные, судорожно хватая воздух раскрытыми ртами; медленно тухли их сердца, бухла утроба, не способная испражняться. Считанными часами никли и вяли травы; огромные плодородные равнины обращались безжиненной серой пустошью. Меж тем, солёные воды, зовущиеся ныне морем Покаяния, бурлили, вскипев от жара; а самые высокие из вершин грохотали, делясь пополам. Со слов облечённых властью Итемпаса, то была работа готлингов, бессмертного потомства Энэфы, избравших каждый свою сторону и сражавшихся по всей земле. И были поддержкой им отцы их, Владыки Небес.

Из-за Энэфы, твердят священники. А не из-за падения ея от рук Итемпаса. О том они молчат.

А с долгожданным концом войны, мёртвой сказалась и большая часть мира. А оставшееся же в живых навек изменилось. В моих землях охотники сказывают легенды о диковинных зверях, вымерших ныне; равно как затерялись в веках хвалебные запевы в честь сбора богатого урожая. Те, первые, Арамери и в самом деле много сделали для выживших, старательно гласят проповеди. Магией пленённых в войне богов они воскресили океаны, запечатали горы, исцелили земли. Словом, спасли стольких, скольких смогли, хотя оживить мертвецов даже им было не под силу.

За свою цену, разумеется.

И об этом облечённые дланью Итемпаса молчат тоже.

В общем, обсуждать-то там было и нечего. В свете надвигающейся церемонии Энэфадех нуждались в моём содействии более, чем обычно; так что Кирью — пускай и с ощутимым раздражением — но пошла на мои условия. Все мы прекрасно знали о ничтожности моих шансов стать наследником Декарты. И о том, что Энэфадех попросту потакают моей блажи. Пока что оставалось довольствоваться малым; столь долго, как смогу не задумываться об этом всерьёз.

Наконец, один за другим, мои визитёры попропадали в воздухе, оставив меня наедине с Ньяхдохом. Он был тем единственным, по словам Кирью, кому по силам было переместить меня в Дарр и обратно за те немногие ночные часы, что у нас оставались. В опавшей занавесом после их ухода тишине я развернулась лицом к падшему.

— Как? — спросил он коротко. Речь шла, разумеется, о моём видении. Видении его поражения.