Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм демонов

— Да ладно, — улыбнулся Васятка, — я ж не маленький.

Едва предночная мгла опустилась на улочки Новой Мангазеи, Дубов со скоморохами снарядились в путь. Перед отправкой детектив еще раз вынул компас, но теперь стрелка, к некоторому его удивлению, показывала уже не на юго-запад, а по направлению, близкому к восточному. «Значит, монетки переехали», подумал детектив, а вслух сказал:

— Ну, бог нам в помощь!

Неукоснительно следовать указаниям стрелки в густо застроенном районе города было невозможно, и «юным следопытам» приходилось выдерживать направление лишь очень приблизительно. Вскоре чудо-компас вывел их на окраину Мангазеи, а пройдя по почти деревенской улочке, Василий и его спутники оказались на старом кладбище. Глядя на мрачные надгробия, Антип машинально перекрестился, а Мисаил что-то забормотал — не то молитву, не то монолог из какой-то пьесы.

Василий не очень-то разбирался в кладбищах, но если бы рядом с ним оказалась баронесса Хелен фон Ачкасофф, то она сходу определила бы, что в Новой Мангазее — городе, в котором смешались стили и традиции разных народов, верований и эпох — и некрополь представлял собой нечто многостилевое, или, выражаясь научным языком, эклектическое. Тут живописно чередовались и заросшие травой неряшливые холмики с покосившимися деревянными крестами, и монументальные статуи, и солидные каменные гробницы. Однако Василий обращал внимание на все эти сооружения лишь постольку, поскольку они препятствовали ему продвигаться в направлении, указанном стрелкой.

Однако с огибанием каждого очередного препятствия колебания стрелки становились все заметнее — это говорило о том, что цель близка. И когда Дубов со спутниками подошли к мрачного вида часовне, стрелка резко напряглась, будто охотничий пес, почуявший дичь. Василий обошел вокруг часовни, но стрелка упорно указывала внутрь этого сооружения.

— Здесь, — кратко сказал Дубов. — Нет, туда, конечно, не полезем, но теперь я точно знаю, где это находится.

Скоморохи по-прежнему не очень понимали смысл поисков, но кладоискательская лихорадка, похоже, захватила и их.

— Можно и внутрь, — вдруг предложил Антип, пытаясь разглядеть заржавевший замок на дверях, ведущих в усыпальницу.

— Да, почему бы и нет? — С этими словами Мисаил зажег огнивом свечку и поднес ее поближе к замку.

— Ломать дверь? Никогда! — решительно заявил Василий. — Во-первых, аморально тревожить покой мертвых, а во-вторых, мы можем спугнуть крупную щуку…

— Ерунда, — перебил Антип, доставая из сумы какой-то хитрый инструмент. — Откроем и закроем так, что никто не заметит! Черт, да его, кажется, уже сто лет не отпирали…

Как всегда по вечерам, глава Царь-Городского сыскного приказа Пал Палыч читал сводку событий за день. Читал скорее по привычке, так как с каждым днем явственнее ощущал, что все это уже становится никому не нужным. Только что он получил неофициальные, но вполне достоверные сведения, что войска князя Григория перешли границу и, не встретив никакого сопротивления, расположились в деревне Каменка. Значит, все кончено, и падение столицы — вопрос считанных дней. Не добавляли оптимизма Пал Палычу и сообщения о том, что он и без того уже прекрасно знал — бегство Каширского, нападение на боярина Андрея и… О нет, это что-то новенькое: минувшей ночью осквернена могила князя Владимира. Утром посетители кладбища увидели, что могила грубо раскопана, а гроб с телом покойника исчез.

— Что за чертовщина! — возмущенно покачал головой Пал Палыч. — Неужели Серапионыч? Принесла же нечистая этого чужеземца. Конечно он, кто же еще! Ведь именно Серапионыч успел первым выскочить на крыльцо и спугнуть того, кто нападал на боярина Андрея. Хорошо, конечно, что успел, но как это получилось? Ясно — он даже не ложился после нечестивых дел на кладбище. Узнать бы, куда он девал мертвое тело?.. А, ерунда, и так все летит в тартарары. — И глава приказа продолжил чтение:

— «Женщина в черном, постоялица Гостиного Двора, сразу после завтрака отбыла в наемной повозке в неизвестном направлении». Ну и бес с ней, — прокомментировал это сообщение Пал Палыч. — Ага, вот что-то из Боярской Думы: «Боярин Илюхин вновь был выведен из Думы за непотребное поведение. Сей боярин, бранясь матерно, обвинил Рыжего в осквернении могилы князя Владимира и в убиении боярина Андрея, а царя Дормидонта — в потворстве безобразиям Рыжего». Значит, им еще не известно, что боярин Андрей остался жив, — отметил Пал Палыч. — А впрочем, теперь все это уже не имеет ровно никакого значения…

Колеблющееся пламя свечи выхватывало из кромешной тьмы мрачные каменные своды, покрытые вековым влажным мхом, и уходящие вниз ступени, сложенные из грубо обтесанных валунов. И хоть всем троим стало явно не по себе, они тем не менее двинулись вниз. Первым шел Дубов, машинально ощупывая ногой склизкие ступеньки. Его опыт подсказывал, что в таком месте можно ожидать всяческих неприятных ловушек.

Василию казалось, что они идут уже целую вечность, а лестнице все не было конца — будто она уводила в самые недра земли. Но вот ступеньки закончились, и искателям приключений открылась обширная зала, в центре которой на возвышении стоял мраморный гроб с четырьмя каменными факелами по углам. Вдоль стен располагались такие же факела, только поменьше, и возле каждого из них были проемы, ведущие в узкие коридоры — и пугающие, и завораживающие своей неизвестностью. Василий сверился с компасом и решительно направился в проход слева от гроба. Скоморохам ничего не оставалось, как следовать за ним.

Проход представлял собой каменный туннель, который то сужался, то опять расширялся, то уходил вверх, то вниз, то разветвлялся, то в него вливались другие, столь же зловещие коридоры. Через некоторое время наши путешественники потеряли всякую ориентацию в пространстве, и уже не знали, где и на какой глубине они находятся. И лишь только стрелка указывала им путь. Время от времени в стенах возникали ниши, в которых иногда стояли гробы, покрытые паутиной и пылью, иногда лежали чьи-то истлевшие останки с обрывками погребальных одежд на белесых костях, а иногда и хорошо сохранившиеся мумии людей, умерших много веков назад. Убеленные сединами старцы, благочестиво сложившие узловатые руки на груди. Юные девы в белых саванах, которые, казалось, лишь уснули и готовы пробудиться от векового сна и восстать со смертного ложа. Воины в потускневших доспехах, готовые обнажить мечи и покарать нарушителя их вечного безмолвия.

завороженно произнес Мисаил, и его слова поглотили сочащиеся влагой камни стен. Дубов с Антипом посмотрели на него так, что Мисаил смутился и всю остальную часть пути лишь что-то бормотал себе под нос, с суеверным ужасом косясь на покойников…