Катерина Крутоус - Книга I. Древнее Пророчество.

- О чем это ты сейчас рассуждаешь? - я, в принципе, в детстве увлекалась и древнегреческой, и древнеримской мифологией, всевозможными легендами и сказаниями, однако, из моей головы почему-то все очень быстро выветривалось. Вот и сейчас, я вроде и припоминала что-то, связанное с Кьяриными размышлениями, но все это было настолько смутно, что приходилось скорее гадать, нежели даже отдаленно предполагать.

- Ну, как же! Ах, да ты же не древняя! А значит, и не обязана знать всего о нашей истории, даже если это и относится в большей мере к фольклору, нежели к основанному на реальных событиях и фактах. Так вот, освежу твои воспоминания. Афина Паллада считалась непревзойденной ткачихой (естественно, помимо всех ее прочих достоинств). Ни одна смертная женщина не могла (точнее, не посмела бы) ее победить. Впрочем, никто и не пытался даже состязаться с богиней, дабы не разгневать оную и не впасть в немилость, не навлечь гнев на себя и на свой род. Но, как говорится, из каждого правила есть исключения. Так, на долгом веку богини все же нашлась одна непокорная, которая решилась бросить вызов непобедимому Олимпу. Звали ее Арахна. Не послушалась она совета мудрой богини, а ведь та говорила ей: “Не одно зло несет собой, Арахна, старость: годы несут с собой опыт. Послушайся моего совета: стремись превзойти лишь смертных своим искусством. Не вызывай богиню на состязание. Смиренно моли ее простить тебя за дерзкие слова. Молящих прощает богиня”. Но не всегда годы несут с собой мудрость. Не послушалась гордая женщина. Выткала она на своем покрывале совершеннейшее изображение, не уступало оно по красоте работе Афины, однако, богиня узрела в изображении Арахны неуважение к богам. - Кьяра сосредоточенно вспоминала все детали истории.

- Естественно, Афина разгневалась, порвала полотно, было там еще что-то, - с улыбкой подытожила рассказчица. - Не перенеся позора, непокорная женщина повесилась. Однако богиня ее освободила и превратила в огромного паука, коему предрекла вечную жизнь. Арахна и ее потомство были наказаны паучьей сущностью. Словом, так и появились эти ткачи паутины. Что-то мы с тобой заговорились, - внезапно оборвала сама себя Кьяра.

- Пора бы уже и делом заняться, - заговорщицки подмигнула мне подруга. С видом профессионального воришки, мягко вставив золотистый ключ в скважину и тихонько надавив на дверную ручку, Кьяра легонько толкнула дверь. Озираясь по сторонам и передвигаясь, как все те же кошки, лишь на подушечках пальцев мы тихонько прошмыгнули внутрь.

*

Обычная комната обычной девочки-подростка. Такое впечатление складывалось у каждого, пересекающего порог этих апартаментов. Плакаты любимых музыкальных групп на стенах, отдельно вырезанные фотографии любимых актеров на красивом старинном трюмо цвета слоновой кости. Там же разбросаны разнообразные принадлежности, которые можно увидеть у каждой девушки либо женщины. Словом ничего необычного. Даже то, что хозяйка не сильно отличалась любовью к порядку, не удивляло. Зато после некоторых секунд беглого осмотра бросалось в глаза кое-что интересное: в одной из стен, примерно в половину последней, была продела немаленького размера довольно вместимая ниша, которая при более тщательном исследовании представлялась своеобразной мастерской художника.

Средних размеров (как раз вровень с ростом Афины) деревянный холст одиноко покоился по центру святая святых девушки, которая, как мне показалось, довольно серьезно относилась к своему увлечению. Порядок, наблюдающейся здесь, резко контрастировал с легким девчачьим беспорядком, преобладающим в остальной части помещения. Акварель, карандаши, кисти были аккуратно расставлены на нескольких полочках, грамотно прибитых в тех местах, откуда мастеру легче всего было бы их достать. Чистые холсты, ватманы, странные дощечки, которые ни разу в жизни мне не попадались, так же порядком стояли у стены, в ожидании своего часа. И вот наконец-то глаз скользнул в сторону какой-то кипы бумаг, бережно, заботливой рукой сложенной в одном из уголков. Мы с Кьярой переглянулись. Заметив мою неуверенность, подруга, гордо распрямившись, медленно направилась к заветному месту. Так же медленно, словно опасаясь разорвать ватную паутину тишины, царящую в этом лагере чужих, созданных ее сестрой образов, она подняла рисунки. Без единого резкого движения, прошествовав с ними к журнальному столику, Кьяра положила творения своей сестры перед собой. Одним взглядом приглашая меня принять участие в этом святотатственном ритуале (иначе назвать сие мне было невмоготу), девушка трясущимися пальцами принялась переворачивать кипу рисунков лицевой стороной к нашим глазам. Однако, спустя несколько мгновений, как бы под воздействием взмаха дирижерской палочки, мы одновременно нахмурили лбы. Непонимание, удивление - интересно, какие еще эмоции на них отражались? Мы переглянулись.

- И это Афина скрывает за семью печатями?! - изумленно выдохнула Кьяра, продолжая перебирать по-настоящему красочные изображения девственной природы, скорей всего, австралийского побережья. Закаты, рассветы, моменты солнцестояния - все это на фоне чудной первозданной природной пляски. Пляж, тихая заводь, лазурный бриз - в работах Афины глаз радовала каждая мелочь. С каждой последующей работой бросалось в глаза, что как художник девочка очень быстро выросла, превратившись в еще не до конца сформировавшегося профессионала. Огромное количество работ явно свидетельствовало о кропотливом труде, а само воплощение образного вдохновения оставляло ощущение чувства красоты и гармонии. Да, Афина определенно имела талант.

Один за другим, один за другим… Листочки отстраненно шелестели к крепких Кьяриных руках, методично перебирающих разнообразные сюжеты, взятые из самой жизни. Внезапно, словно по чьему-то приказу, как в детской игре “Замри”, пальцы Кьяры застыли в воздухе на полпути к очередному творению, безусловно одаренного юного художника. Безликие пейзажи сменились странными образами животных. Мы застыли в каком-то необъяснимом оцепенении, не в силах понять, что же так сильно нам показалось необычным в превосходных портретах больших кошек. Пумы и гепарды, если не ошибаюсь…

Кьяра со сморщенной переносицей принялась лихорадочно перебирать непонятные рисунки. Что же в них такого? Что же не так? Ах! Портреты! Как же так, если это не люди, а животные? Именно! Это были не просто кошки, на нас из картин смотрели человеческие глаза, окутанные морщинистой шерстью диких хищников. А завершающим аккордом нашего изумления стал последний портрет на этот раз уже настоящего человека. Красивый парень лет двадцати со странной тоскою от безысходности исподлобья глядел куда-то вдаль. Черные вьющиеся волосы развевал теплый морской порыв страсти, а в глазах голубыми ручейками отражался прибой.