Катерина Крутоус - Книга I. Древнее Пророчество.

- Может, предложишь даме выпить? - игриво поинтересовалась гостья, умело играя световой гаммой, мягкой опустившейся на ее привлекательное лицо.

- Да брось, ты же здесь не в роли гостьи, а практически хозяйки. К чему все эти церемонии? - Фрейн даже не шелохнулся, начиная своим шестым чувством ощущать, что не все так гладко и неспроста Лейла заявилась к нему в таком виде именно сейчас. Что-то назревает. Интересно, что? Хотя, пожалуй, нет, не интересно, совсем не занятно. Так же скучно, как и все остальное. Лейла медленно, искусно виляя бедрами, пересекла комнату и, достигнув бара, находящегося всего лишь в двух метрах от стола Фрейна, принялась сексуально наливать себе “Абсент”. Для людей сей напиток не был таким безобидным, как то же вино, однако для вампиров он содержал в себе особую прелесть. В нем содержался один специфический компонент, о котором знали очень немногие даже среди их собратьев.

- Тебе налить? - все так же томно поинтересовалась искусительница. Фрейн отрицательно махнул головой, по-прежнему безразлично не поворачиваясь в ее сторону.

“Ну, почему, почему столько веков? - гулко отдавалось в висках женщины, проплывающей в нескольких миллиметрах от ауры самого желанного на земле вампира. Не меняя темпа, она медленно опустилась в кресло напротив своего визави. Бокал плавно качался меж опытных пальцев, словно корабль под руководством ушлого пиратского капитана, ведущего свое судно к очередной опасной пристани. Хотя нет, пожалуй, не к гавани, скорее даже в ином направлении. Да, именно, на абордаж. Сегодня целью этих пальчиков, впрочем, как и их хозяйки, было взять напором самую неприступную крепость, когда-либо попадавшуюся на пути легендарной вампирши, сумевшей опутать своими сетями и обвести вокруг пальцев-сорвиголов не одного бессмертного. О смертных и вспоминать-то нечего.

Лейла поднесла бокал с искрящейся жидкостью к лепесткам тюльпана, на кои сейчас походили ее уста: красные, полные, трепещущие от теплого дуновения ветерка, подгоняемого настырным мистралем…

Она продумала каждый нюанс, учла каждую мелочь, каждый штрих, словно искусный художник, мастерки вывела на холсте два варианта их будущего: его и ее. Все должно было выглядеть особенным, не таким, как всегда. Тысячи раз она повторяла то, что ей придется рассказать ему, в чем признаться, за что молить прощение. Но это произойдет лишь в том случае, если…

Она была почти тысячелетним вампиром. Несколько столетий кряду, да практически с момента его обращения, она стучалась, пыталась изо всех сил пробиться сквозь его броню. Поначалу кулачками, неумело, мягко и не всегда попадая точно в цель. Со временем, став более опытной женщиной, она уже использовала совсем иные, более утонченные и изощренные способы искушения.

Хоть чем-то зацепить его, хоть на несколько секунд маленьким лучиком света пробиться сквозь металлическую дверь его неприступности, хоть на мгновение заглянуть внутрь, понять, увидеть, почувствовать, чем живет, чем страдает, что же на самом деле ощущает ее возлюбленный. Шутка ли, почти тысяча лет, а она как девчонка все еще стремится привлечь его внимание, по-настоящему тронуть эту будто восковую, ничего не чувствующую, фигуру.

Ну почему, зачем ей это? Что это - любовь? Лейла всегда скептически улыбалась при подобном предположении. Нет уж, вряд ли. Любить целое тысячелетие? Да ну, бред какой-то. Она во второй раз поднесла бокал к своим красиво очерченным губам, на которых заиграл отблеск миллионов и миллиардов самых разных улыбок и усмешек… И никогда той одной улыбки счастья, которую ей однажды довелось подсмотреть на устах единственной, которой удалось не просто шевельнуть струны тончайшей сущности, ее единственного возлюбленного, но и полностью покорить, бросить к своим ногам одного из самых стойких и выдержанных бессмертных. Того, кто не склонен был поддаваться такой изменчивой стихии, такой неоднозначной, как тайфунная изморозь. Да полно! Сколько можно себя этим мучить? Теперь-то ведь ее нет. И сейчас Фрейн, сам того не сознавая, выносить себе приговор: либо и дальше существовать, но только вместе с ней, рядом с ней и подле нее, либо пуститься в путь изгнания, но уже в гордом одиночестве. Хотя, кто знает, насколько сильно и близко тем зеленым шарфиком любви привязала к себе ее желанного мужчину та ненавистная древняя. Что если ею задуманное увидится Фрейну в виде некоего искупления? Что если он лишь ждет повода, дабы…

- Что ты сейчас чувствуешь, милый? - игриво поинтересовалась вампирша. Фрейн молчал, уставившись в какую-то картину на противоположной стене. У Лейлы кончалось терпение. Она медленно поднялась, уверенным движением расстегнула единственную застежку, позволяющую сомкнуть дверцы неистовства, рвущегося наружу с этой страстной женщины, и Фрейну представилась именно та картина, которую он уже вывел мысленной кистью у себя на мольберте сознания. Он криво усмехнулся. Лейла же, намеренно проигнорировав его неадекватную реакцию, умелым жестом сбросила, хотя нет, скорее просто позволила изящно упасть меховой защите, единственному барьеру, преграждающему путь к телу любимого. Фрейн наблюдал за ее игрой практически без эмоций. Такого с ним еще никогда не было. Раньше…

Раньше. Это слово в последнее время назойливым грызуном выедало его нутро. Теперь это стало ругательством, далеким прошлым, не имеющим продолжения. А потому сейчас ему надо было делать выбор: поддаться на ее увещевания и ласки и таким образом лишиться большого количества сил либо…

А Лейла уже удобно устраивалась у него на коленях, плавно запуская свои шальные руки к нему в волосы, пылко прижималась оголенным телом к его груди, без проблем передавая свою страсть даже через глупых сторожевых в виде рубашки и пиджака, которые Фрейн странным образом позабыл снять. Мягкая, приглашающая улыбка, и он невольно, не контролируя себя, уже скользит крепкими руками по бархатной коже сначала верхней части стройных ножек, потом плавно преодолевая горбистую местность, коей на пути встали пышные бедра, все дальше, все выше, а вот уже и впадинка на спине меж двух бугорков, а потом ниже, туда, где навязчивая ткань пытается слиться воедино с желанной плотью…

А Лейла удовлетворенно нажимает своей улыбкой на его губы, приглашая не останавливаться, мягко подымается и, расставляя ноги, усаживается поудобнее, так, чтобы видеть его лицо, чтобы чувствовать дыхание, даже если ей все придется делать самой, это сейчас неважно, лишь бы…

И тут среди безоблачного неба гром разрывает тишину, врывается вихрем в обескураженное сознание, погрузившееся в полудрему, срывает белое пышное свадебное платье с поседевшей от долгого ожидания мечты и размашистым движением бросает похоронный венок на сплетенные пальцы двух мнимых сердец…