Елена Кипарисова - Фея мёртвого города

- Тогда пойдем. - Я протянула руку, помогая ей подняться на ноги. Ее ладонь казалось такой маленькой и невесомой, словно перышко.

Никто не обратил на нас внимания, в этом месте уделяли мало внимания происходящему, словно их это уже не волновало. Здесь были совершенно другие правила, мир, существовавший внутри нашей вселенной - похожий, но совершенно другой. Даже время в этих стенах текло совершенно иначе, так, что секунды, превращались в целые часы. Люди, как сонные мухи, двигались по коридору, каждый раз отводя глаза, словно боясь увидеть в нас что-то, способное нарушить их невозмутимое спокойствие.

Мы зашли в уборную, хмурая женщина вымыла руки и выскользнула в коридор, оставив нас наедине. Я заперла дверь на щеколду, убедившись, что нам никто не помешает, и повернулась к девочке, которая, облокотившись на сероватую раковину и поднявшись на цыпочки, разглядывала себя в зеркале, корча смешные рожицы. Этот ярко-розовый платок в белых сердечках ей очень шел, делая малышку еще забавней.

- На этот раз не будет так больно. - Я могла чувствовать, что болезнь все еще пряталась, боясь проявляться - в этот раз должно было оказаться легче, чем в прошлый. Как для меня, так и для ребенка.

- Я не боюсь, и боли больше нет. Я так хочу скорее попасть на море. - Последние слово прозвучало столь мечтательно, что мои губы растянулись в улыбке. - Ты - моя фея.

Я присела на колени, чувствуя холодную плитку, напоминающую хрупкую ледяную корку.

Девочка улыбнулась, протянув две крошечные ладошки, на этот раз они казались теплее, словно в тело вернулась жизнь. Энергия внутри меня задрожала, пульсируя в руках странным пугающим жаром, словно готовая обжечь тонкую кожу. Я закрыла глаза, сосредотачиваясь и разжигая пламя еще ярче, оно превратилось в жидкую лаву, плавно кружа по венам, ища выхода. Поток устремился вперед, переходя к Оле, но боли действительно не было - я отдавала не себя, а частичку совершенно чужого человека, ту силу, которая ему больше не нужна. Мне показалось, что болезнь даже зашипела в агонии, корчась, плавясь, превращаясь в ничто. Перед глазами сверкали блики, переходя от ярко-желтых в розоватые, а в шум в голове то нарастал, то сходил на нет. Я резко сжала руки в кулаки, отстраняясь, чтобы прервать обмен. Энергия протестующе вспыхнула, обжигая меня изнутри. Мое дыхание стало тяжелым, словно воздух вокруг нагрелся как во время пожара. Но, открыв глаза, я не увидела огня - все те же потрескавшиеся от времени кафельные стены и практически непроницаемые стекла и зеркала.

- Мне так хорошо, - прошептала малышка, медленно оседая на пол и блаженно улыбаясь. Она была абсолютно здорова, и я знала, что теперь еще долгое время ни одна болезнь не посмеет подступить к ней, и меня не волновало, что по этому поводу подумают врачи.

- Ты ведь никому не расскажешь? - Мой голос все равно слегка дрожал от перенапряжения. -

Даже когда врачи начнут расспрашивать, как это могло произойти?

- Никому, - замотала головой девочка, так, что я испугалась, что она у нее оторвется. - А мы еще увидимся?

- Не думаю. Ты сюда уже не вернешься, обещаю.

- А ты останешься помогать остальным, да?

Я кивнула, увидев в ее глазах непонятную надежду и даже какое-то благоговение, которого не заслуживала.

- Да, другим. А теперь беги к маме и собирайся на море. Тебе понравится.

Девочка поднялась на ноги, поправив платьице, и бросилась мне на шею, обнимая худенькими ручками, а потом целуя в щеку. От этого жеста мое сердце замерло, а потом забилось быстрее, глаза предательски защипало. Как странно, что это помогло унять мою внутреннюю боль, пусть и ненадолго. Я смотрела на счастливую малышку, у которой впереди была вся жизнь, полная радостей, невзгод, обид, неожиданных открытий и много другого. Кого в эти минуты волновало то, чего стоило это исцеление?

Оля отстранилась от меня и, открыв щеколду, выбежала в коридор, где уже недовольно переговариваясь толпились пациенты. Они с подозрением покосились на меня, когда я поднималась с холодного пола и, отряхнув колени, прошла мимо них. Мне даже не хотелось думать, что они вынесли из этой сцене и что смогут рассказать врачам. Завтра девочка покинет больницу, а ее мать не позволит использовать дочку как подопытного кролика, чтобы выяснить, что же стало причиной внезапного исцеления. Главное, что я чувствовала себя лучше, больше не разрываемая переизбытком чужой энергии, возможно, у меня хватило бы силы помочь еще одному человеку, отчаянно в этом нуждающемуся.

Часы показывали полдень, когда я наконец вышла из больницы, впервые за последнее время радуясь наступлению осени. Солнце сияло ярче, чем обычно, сегодня даря не только свет, но и тепло. Оно нежно касалось моей кожи, вызывая легкую улыбку. Я чувствовала себя свободной - невозможно было стереть прошлое, но мне удалось смягчить его, словно сгладив, закрыв чем-то новым - ярче и светлее.

Женщина, находящаяся в коме, так и не пришла в себя, несмотря на всю оставшуюся энергию, что ровным потоком заполнила ее недвижимое тело. Я никогда не пыталась исцелить что-то подобное и даже не знала, возможно ли это. Ее тело выглядело совершенно нормальным, но мозг постепенно умирал. Вероятно, проблема состояла не в травмах, которые можно было исцелить, а в нечто другом, не подвластном моим способностям. Я какое-то время провела у ее кровати, ожидая хоть какой-то реакции, но приборы ничего не зафиксировали, женщина не шевельнулась, не открыла глаза. Ничего. Энергия ушла впустую, и теперь ее практически не осталось. Но мне стоило попытаться, чтобы вернуть все в относительную норму.

Возвращаться домой не хотелось, потому что там был Марк - неизменное напоминание о том, что произошло вчера. Он знал мою тайну, и каждый его взгляд походил на пощечину, хотя в нем и не читалось осуждения. Поэтому я решила прогуляться, выбрав обходной путь, проходящий мимо моего любимого парка, слишком многолюдного в такую хорошую погоду. Семейные пары, юные влюбленные и просто дружеские компании - насколько сложно быть их частью?

Сейчас мне не хотелось чувствовать одиночества, и я сожалела, что не согласилась прогуляться с Машей - все, лишь бы отвлечься, почувствовать себя нормальной.

Теплый ветер кружился рядом, следуя шаг в шаг, гул голосов и сигналы машин даже в чем-то успокаивали, словно говоря, что мир никогда не стоит на месте, чтобы не тревожило тебя изнутри. Мне не сразу удалось расслышать тихий звон, как предупреждение, пускающее по коже цепь мурашек. Что-то было не так - мир расплылся, словно в замедленной съемке, так, что я могла рассмотреть каждую деталь. За мной кто-то шел - холод пронзил позвоночник, добравшись до затылка. Чей-то взгляд не отрывался от меня, настолько тяжелый, что я прогибалась под его весом, клонясь к земле. Дышать стало трудно, словно грудь сдавили невидимые тиски. Мне пришлось ускорить шаг, но преследователь не отставал, вместе со мной обходя зазевавшихся прохожих. На миг я оглянулась, так ничего и не заметив, лишь мелькающие фигуры, сливающиеся в одну серую массу. Никто не замечал моей паники, просто отходя в сторону и отступая дорогу. Как удивительно, что в толпе можно чувствовать себя абсолютно одинокой и беззащитной. Люди напоминали манекенов - без лиц, без чувств, без мыслей.