Майкл Стаудингер - Взлет сокола

Все это вновь вызвало выброс адреналина в кровь Роя.

“Суровый ветер воет, и холод ночи бли shy;зок. Приди скорее, сон, уйми мою печаль”, – процитировал Рой, обращаясь к грозовому небу. – Черт возьми, надо было взять с собой что-нибудь почитать.

Казалось вполне естественным вот так стоять и разговаривать с ветром, с колоколом, качающимся под его порывами. Он долго и пристально смотрел на колокол, и вдруг, подчиняясь охватившему его желанию, крепко двумя руками ухватил край колокола и сильно толкнул его; язык колокола ударил по нему, и чистая нота пронзила сгущающийся воздух.

Живой звук развеял все его заботы, как это сделал бы сон без сновидений, и Рой словно проснулся с ясной головой, вновь сосредоточившись на идее векторов жизни. Он почти забыл о ней из-за утренних неприятностей. Было странно, как же эта идея так неожиданно пришла ему в голову, словно чей-то дерзкий голос подсказал ее из другого измерения, прорвавшись сквозь бездну времени. Рой улыбнулся при мысли о возможности путешествовать в пространстве и времени на векторах других жизней, словно транзитный пассажир, бродяга на поезде жизни. Если бы он только мог, шагнув в сторону, попасть на чей-то вектор жизни и найти другой мир, в котором его способности были бы оценены по достоинству; если бы… Но все это, конечно, несерьезно. Он повернулся и вновь толкнул колокол, наслаждаясь чистейшим металлическим звуком.

Дождь хлестал его, словно плеткой. Съежившись, Рой прижался к колоколу, стараясь укрыться от потока воды. И вдруг, как только он прижался виском к чернеющей меди, небо вспыхнуло голубым цветом. Он почувствовал запах озона прежде, чем осознал, что происходит. Волосы его встали дыбом, и через все тело прошел раздирающий мышцы разряд электричества, после того как в колокол ударила молния. Рой еще слышал, как колокол издал пронзительный жалобный звук, и больше уже не слышал ничего. Удар страшной силы швырнул его на край колокольни, и, перевалившись через перила, он, словно неумелый ныряльщик, бессильно наблюдал за тем, как стремительно приближается несущая смерть серая площадь.

Различные видения проплывали перед его мысленным взором. Он почувствовал, что время замедлило свой ход, будто какая-то сила противодействовала ему, стараясь остановить совсем. Электричество еще металось в его теле. Непогода продолжала свирепствовать вокруг, хотя капли дождя, казалось, падали как-то замедленно, будто сквозь сироп. Он слышал, что в момент смерти перед человеком проносится вся его жизнь, но никогда не думал, что это настолько верно. Перед глазами Роя возникал образ за образом: коккер-спаниель Рант, который был у него в четырехлетнем возрасте; его комната в доме в Диллингфорде; смерть сестры, когда ему было семь лет; день, когда он познакомился с Гвен. Образы эти проплывали мимо него медленно, словно их показывал сломанный кинопроектор.

Внезапно еще одна вспышка голубого цвета послала новую волну энергии сквозь его мучительно болевшее тело. Образы вернулись, но теперь это были какие-то другие, не его образы. Он увидел женщину, высокую и гибкую, с бледной кожей, светлыми волосами и с глазами цвета толстого льда. Он увидел умирающего мужчину, из горла которого торчала стрела, из раны била кровь, медленно стекающая на землю темно-коричневого цвета. В незнакомом небе несся сокол, и летел он прямо на Роя. Он хотел пригнуться, как-то уклониться от острых, направленных на него когтей. Однако, не сделав ни малейшего движения, Рой просто наблюдал за тем, как сокол сел на его плечо. И тут Рой увидел, что плечо, на котором сидел сокол, не могло быть его, Роя, плечом. Одежда под когтями хищной птицы была ему незнакома: грубая и поношенная, она не имела ничего общего с костюмом из синтетической ткани, который Рой надел утром. Он хотел было пальцами пощупать свою одежду, но руки отказались повиноваться. Все это время сокол смотрел прямо в глаза Рою. Рой мог бы подсчитать число черных крапинок на золотистого цвета радужной оболочке его глаз. Чувство того, что все происходит должным образом, переполнило Роя, и он услышал го shy;лос, проникающий сквозь его глухоту.

– Рата, – промолвил голос. – Рата Кешья-ни.

Затем все вокруг Роя потемнело, и он потерял сознание.

Первое, что услышал Рой через покрывало темноты, окутавшей его, был звук воды, чистый и размеренный, словно дыхание. Он открыл глаза и увидел что-то одновременно серое, коричневое, белое, гранулированное и толстое. Он попытался сглотнуть, затем оперся рукой о песок, не в силах преодолеть мучительную боль от судорог, терзающих его тело. Чтобы унять боль, он распрямил руки и ноги и вытянулся, лежа на мягком теплом песке. Затем Рой попытался встать, но от сильного головокружения его затошнило и началась болезненная и изнуряющая рвота.

Когда тошнота отступила, Рой сел и огляделся вокруг. Он был на берегу океана, который белыми пенистыми зубами вгрызался в мокрый песок футах в тридцати-сорока от Роя. Малая вода, механически отметил он, молча анализируя увиденное.

Буруны были длинные и низкие, кружась в небольших водоворотиках, то тут, то там возникали маленькие пенистые шапочки. Отмель, подумал он, и его мозг, словно компьютер, который он так ненавидел, записал эту информацию. Посмотрев в сторону от океана, Рой увидел, что побережье постепенно поднимается вверх и в сотне ярдов от него переходит в темно-зеленый лес. Плоские и острые листья деревьев, которых он никогда раньше не встречал, трепетали на ветру. Пытаясь как-то сориентироваться, Рой посмотрел вверх на небо. Облака катились над ним, словно вата на ветру, большие, белые, вздымающиеся, словно волны. Еще дальше над облаками висело пустое серое небо.

Рой снова попробовал встать, и на этот раз ему это удалось. Он заковылял к лесу, все тело адски болело и с трудом реагировало на прихоти мозга. Боль, однако, была хоть и сильная, но тупая, а это означало, что, по крайней мере, никаких переломов нет. Песок под ногами проваливался, и идти было трудно, поэтому ему часто приходилось садиться, давая телу передышку.

Добравшись до леса, Рой нашел ровный участок земли под одним из деревьев и сел, вытянув свои длинные ноги. Шестиконечные, изумрудно-зеленые листья висели прямо у него перед глазами. “Это не ореховое дерево, – подумал он. – И не фруктовое. Похоже на дуб, но есть какое-то отличие”.

Его желудок заявил протест, и Рой ощутил сильный голод, обострившийся вследствие тяжелой работы, которую он проделал, добираясь до леса. Он начал более внимательно приглядываться к близстоящим деревьям. Большинство из них были похожи на дерево, под которым он сидел, но некоторые были поменьше, и Рою показалось, что среди их шуршащих листьев что-то поблескивает. Он встал, подошел к одному из таких деревьев и увидел, что на нем маленькими гроздьями по пять-шесть штук растут желтые плоды овальной формы размером с вишню. Он дотянулся до ветки, сорвал один плод и попробовал его. По вкусу плод напоминал смесь гвоздики и меда, сок был сладкий и довольно вкусный. Рой снял рубашку, расстелил ее под деревом и начал горстями кидать на нее фрукты. Набрав почти полную рубашку, он тут же на месте наелся до отвала, а оставшиеся фрукты завернул в рубашку и вместе с ними вернулся к дереву, под которым сидел вначале. И только после того, как Рой бросил свое изнывающее от боли тело на мягкую землю, что была под деревом, его начало непроизвольно трясти, словно маленького ребенка, потерявшего мать. Глаза его неотрывно смотрели на ритмично бьющиеся о берег волны, уши были заполнены равномерным, словно дробь барабана, шумом прибоя. Мозг лихорадочно и путано перебирал все безумные события, швырнувшие его на чужой берег какого-то океана. Он вспомнил проливной дождь, грозу, взрыв в колокольне, последующее падение. По идее, после всего этого он должен быть мертв. Неожиданно его перестало трясти и странное чувство отрешенности овладело им, как будто он только наблюдал за всеми случившимися событиями, а вовсе не участвовал в них.