Сергей Раткевич - Маленький комендант большого острова

— Об этом я как-нибудь и без тебя подумаю, — оборвал его размышления господин Бриньон. — О том, что будет делать Дом, у меня будет время поразмышлять самостоятельно. Я хочу услышать, что собираешься делать ты. Что станешь делать ты, если возрожденная гномская артель вновь возьмет нас за горло?

— То же самое, — промолвил секретарь.

— Что значит — то же самое? — нахмурился господин Бриньон.

— То же, что и раньше, — ответил секретарь. — Вновь найму людей и…

— А если настанет… третий раз? — еще сильней нахмурился господин Бриньон.

— И в третий, — ответил господин Пино.

— А если их поймают?

— Это было бы самое лучшее, — кивнул секретарь. — Если бы в третий раз их поймали, это было бы самое лучшее.

— Не понимаю, — почти с угрозой вымолвил господин Бриньон.

— А ведь просто, — вздохнул секретарь. — Одни гномы утонули… другие гномы утонули… горе-то какое! Жены-дети плачут, друзья-приятели сморкаются в рукояти молотов… и тут третья по счету артель… или даже вторая… но лучше все-таки третья… ловит гадов-злоумышленников, которые принесли столько горя их народу.

— Их моментом допрашивает олбарийская секретная служба и путем нехитрых манипуляций выходит на нас? — грозно нахмурился господин Бриньон. — Надеешься все свалить на меня и под шумок занять мое место?

— Никакая секретная служба этих несчастных не допросит, — покачал головой секретарь.

— Это почему это? — не отставал господин Бриньон.

— А потому что трупы не отвечают на вопросы, — усмехнулся секретарь. — Даже под пытками.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что до встречи с сотрудниками олбарийской секретной службы эти несчастные не доживут, — ответил господин Пино.

— Думаешь, гномы их прикончат? — требовательно поинтересовался господин Бриньон.

— Знаю, что прикончат, — сказал секретарь.

— Так, — прихлопнул ладонью по столу господин Бриньон. — Допустим. И что потом?

— Не потом, а гораздо раньше, — поправил его секретарь. — Задолго до того, как это случится, мы должны внедрить своего человека… ну, не в окружение короля Джеральда, конечно… было бы наивно на это надеяться, а в окружение его окружения… Внедрить своего человека, который ужаснется неслыханному смертоубийству несчастных заблудившихся рыбаков, ненароком забредших в темноте на гномскую территорию. Ужаснется в нужное время и в нужном месте. Перед нужным человеком, разумеется. Так, чтоб это достигло ушей олбарийского монарха. Король Джеральд гномов не любит. Он их всего лишь терпит, он с ними мирится, потому что они для него полезные. Король Джеральд гномов боится. Думаю, будет не слишком трудно уговорить его на всякий случай запретить этим злым, гадким, агрессивным гномам лодки и корабли. Мало ли куда они могут доплыть и чего натворить? Вон, на людей уже бросаются!

— Так, — кивнул господин Бриньон. А потом надолго задумался. Он даже спрятал лицо в ладони. И молчал. Секретарь замер, выжидая, чем разразится это молчание. Наконец господин Бриньон поднял голову и уставился на своего секретаря.

— Все правильно, — промолвил он. — Выхода и вправду другого нет. Но… грех-то какой!

— Замолим, — тихо промолвил господин Пино.

— Замолим, — так же тихо повторил господин Бриньон. И облегченно вздохнул.

— А все-таки ты дурак, — добавил он мгновение спустя. — Надо было требовать четверть… Женщина — что! Женщину можно найти любую. А кроме того… человеку, отобравшему у меня четверть дела, я и дочь бы отдал, не задумываясь.

— Думаю, это не последняя услуга, которую я вам оказываю, — с ухмылкой ответил секретарь. — Зато теперь я точно знаю, сколько в случае чего могу потребовать.

— И дочь — в придачу? — подмигнул господин Бриньон.

— Ну, конечно, — ответил господин Пино.

— А как же племянница? — спросил господин Бриньон.

— К тому моменту она успеет меня разочаровать.

— И что? С нею, как с гномами? — прищурился глава Дома.

— Неужто я злодей какой? — светло улыбнулся господин Пино. — Есть же монастыри…

Господин Пино смотрел на своего хозяина и думал, что со временем он получит куда больше, чем племянницу, куда больше, чем четверть и дочь в придачу. Со временем он получит все. Сыну господина Бриньона придется заняться чем-то другим.

Господин Бриньон смотрел на своего секретаря и думал, что со временем от него придется избавиться. Слишком неожиданной и пугающей стороной он вдруг повернулся. С этой стороны господин Бриньон своего помощника еще ни разу не видел. То, что ему открылось, пугало его. Господин Бриньон боялся своего секретаря. А те, кого он боялся, обычно жили очень недолго. С ними обязательно случалось что-нибудь нехорошее.

Ленивые волны, щурясь от яркого солнца, терлись боками о пристань. Вокруг парома суетился народ. Все куда-то спешили, кричали, тащили какие-то вещи. Два солидных гнома сердитой скороговоркой что-то друг другу доказывали. Поскольку оба говорили одновременно, было ясно, что они вряд ли придут к согласию. Разве что кто-нибудь третий даст себе труд обратить внимание достопочтенных гномов, что утверждают они одно и то же, почти одними и теми же словами, так что и спорить не о чем. Впрочем, тогда скорей всего достанется этому самому третьему. И поделом. Нечего в чужой спор встревать.

— Присматривай тут за всем, малыш! — Папа улыбнулся и подмигнул.

Рагнар улыбнулся в ответ. Он не глупый какой, понимает, что папа шутит. Разве маленькому можно за чем-то присматривать? Это за ним присматривают, а ему самому нипочем не позволят.

— А вы долго? — Нет, огорчения скрыть не удалось. Но он же не виноват, что ему грустно, что мама с папой уезжают. Могли бы и его с собой взять, между прочим.

— Всего на два дня, сынок. — Мама ласково гладит по голове, целует. — Терпи. Будущему Владыке всех гномов не к лицу плакать. Особенно если ему уже десять лет.

— Ладно, — вздыхает сын Гуннхильд Эренхафт и Тэда Фицджеральда. — Я не буду. Только вы побыстрей возвращайтесь, хорошо?

— Непременно, — кивает мама.

Они еще раз обнимают его и спешат к парому. Вся остальная свита уже там. Это Торди-пасечник так говорит — свита, а мама с папой смеются и говорят, что это не свита, а сплошное безобразие. Однако это самое безобразие почему-то берут с собой, а его оставляют. И так всегда.

Скорей бы уж вырасти, а то эти условности, связанные с возрастом, просто доводят. Вот просто бесят. Ну почему ему нельзя поехать тоже? Кто сказал, что в десять лет нельзя посещать всякие там балы и прочие важные встречи? Тот, кто такое придумал, наверное, сам никогда не был маленьким, а так сразу и родился тощим бородатым занудой преклонных лет. Сначала небось самому себе все приятное и интересное запретил, а потом и за других принялся.