Сергей Раткевич - Маленький комендант большого острова

Собрание Совета торговых и рыбацких старшин ледгундского рыбного торгового Дома "Бриньон и сын" протекало вяло. Кроме самого начала, когда господин Бриньон, грохнув кулаком по дубовому столу, взревел: "Надо наконец решать, что делать с проклятыми гномами!"

Имелась в виду, разумеется, олбарийская гномья рыболовная артель, которая в последнее время то и дело переходила дорогу означенному торговому Дому.

Торговый Дом "Бриньон и сын" торговал по преимуществу треской, великолепной крупной рыбой, которая в изобилии водилась на ледгундских тресковых банках. Гномы ловили мелкую неперспективную сельдь, по качеству значительно уступающую треске, и как конкуренты даже не рассматривались. До той поры, пока кому-то из них не пришла в голову гениальная идея засаливать сельдь прямо во время лова. Новый продукт был… вкусным. И дешевым. Торговый Дом "Бриньон и сын" далеко не сразу понял, что обрел серьезного конкурента, а когда понял, что-либо сделать было уже невозможно. Новая селедка стремительно завоевывала рынки. Олбария, Марлеция, Троанн, Арсалия, Соана, по последним сведениям, даже Фаласса…

Торговые старшины один за другим вставали и озабоченными унылыми голосами перечисляли, какой именно ущерб им нанесли окаянные гномы. Нанесли, сволочи, как есть нанесли, а закона при этом ни одного не нарушили!

— Как только на рынке появляется эта сельдь — не продашь и трескового хвоста! — с досадой воскликнул один из торговых старшин.

Господин Бриньон, и до того не отличавшийся сегодня лучезарным настроением, окончательно помрачнел.

Вставали и старшины рыбаков. Нет, гномы и на море ведут себя вполне прилично, говорили они. Не к чему придраться. Не к чему! В сторону ледгундских тресковых банок даже и не смотрят, ловят себе свою окаянную сельдь, границ никаких не нарушают. Нужно что-то делать, говорили они, ведь если упадет прибыль, то все их люди заработают куда меньше. И вряд ли это кому понравится. А кроме того — на что чинить лодки, корабли, сети? Нужно попробовать как-то договориться с гномами, предлагали они.

"С этими договоришься, как же, — возражали старшины торговцев. — Пробовали уже". Ох и далеко летали те, кто посмел предложить коротконогим мерзавцам разделить сферы влияния. Гномам с людьми не с руки драться, опасаются они этого, мало ли, вдруг Их олбарийское Величество рассердится, решит, что гномы за старое принялись. Ну, так они просто пошвыряли парламентеров в воду. А когда те вылезли и рискнули повторить свои предложения, зашвырнули еще раз. Так и будем купать, пока не уйдете, посулили гадкие гномы.

Одно счастье, что король Вильгельм закрыл собственную страну для ввоза проклятой гномьей сельди, равно как и для самих коротышек. По крайней мере, ледгундский рыбный рынок останется за самими ледгундскими рыбниками. Что делать с остальными рынками, непонятно. Попытка угробить гномью торговлю снижением цен, увы, ни к чему не привела. Гномью сельдь покупают уже не только потому, что она дешевле трески, ее покупают просто потому, что она вкусная. Гномы не стали снижать свои цены вслед за ледгундскими рыбниками — и все равно продали свою проклятую селедку.

— Так что все это было зря, — с досадой говорил торговый старшина. — И даже хуже того вышло — ты попробуй теперь подыми цены там, где ты их уже снизил! Еще и себе в ущерб выйдет…

— А так и получилось, — поддакивал другой. — Нет, правда! Как убедить людей, что то, что вчера подешевело, сегодня опять подорожало? Как доказать им, что это — нормально? Они не верят. И не покупают. И я ничего не могу сказать, потому что они правы! Они идут к гномам и покупают ихнюю трижды проклятую селедку!

Собрание совета торговых и рыбацких старейшин ледгундского торгового Дома "Бриньон и сын" протекало вяло. Вероятно, потому, что ни один из присутствующих не мог предложить ничего дельного.

В конце концов господин Бриньон вздохнул и распустил людей, наказав всем как следует подумать.

Один за другим понурые старшины покидали залу совета. Господин Бриньон продолжал сидеть, хмуро глядя перед собой. Перед его невидящим взором стояли золотые и серебряные монеты. Те, которые ему так и не удалось заполучить. Те, которые отняли у него проходимцы-гномы.

Из-за плеча господина Бриньона появился его личный секретарь, господин Пино.

— Господин Бриньон, — негромко промолвил он.

— А? — Господин Бриньон оторвался от своих невеселых размышлений и недоуменно уставился на своего секретаря. — Что вам, Пино?

— У меня есть к вам, господин Бриньон, одно небольшое… предложение, — промолвил секретарь.

— Предложение? — переспросил глава торгового Дома. И недвусмысленно посмотрел на своего секретаря. Его взгляд означал: "Берегись, если я сейчас услышу какую-то глупость!" Он смотрел, словно разъяренный бык, на соанском празднике Быка решивший наконец покончить с надоедливым вертлявым человечком, размахивающим дурацкой тряпкой у него под носом.

Но личный секретарь господина Бриньона, господин Пино, был не тот человек, которого можно испугать подобным взглядом. Он даже не дрогнул.

— Да. У меня есть к вам предложение, господин Бриньон, — повторил он.

Их взгляды встретились. Если бы они были рыцарями, то можно было бы сказать, что их взгляды столкнулись, как клинки. Будь они моряками, можно было бы сказать, что их взгляды столкнулись, словно два корабля. Но они были деловыми людьми, поэтому придется сказать, что их взгляды столкнулись, словно монеты в кошеле или даже костяшки счетов под пальцами опытного продавца.

Господин Бриньон понял, что его секретарь не шутит, не выжил из ума и даже не решил таким образом покончить счеты с жизнью, у него действительно есть что сказать.

— Я слушаю вас, Пино, — промолвил он.

— Я насчет этих гномов, — промолвил господин Пино.

— Да? — чуть оживился господин Бриньон. — Слушаю еще внимательнее, чем раньше.

Он и впрямь готов был выслушать совет от кого угодно. Хоть от самого дьявола. Слишком уж плохо все складывалось. Старшины просто пока не видят — насколько. А кто видит — молчит. Себе дороже такое вслух высказывать.

— Речь ведь идет не просто о деньгах. Речь идет о выживании всего Дома, — сказал Пино, и господин Бриньон вздрогнул. Пино только что озвучил его собственные тайные страхи. Произнесенные вслух, они получили плоть и тотчас вгрызлись в сердце. Черт! Прав Пино! Прав, проклятый мерзавец! Речь и впрямь идет о выживании. Не сегодня-завтра их окончательно вытеснят с олбарийского рынка, и это будет только начало, а там придет черед Троанна, потом Марлеции… Арсалийский и соанский рынки, возможно, удастся удержать. Какое-то время — удастся, а потом…