Александр Фадеев - Мануловы сказки

Не скажу, что у меня клаустрофобия, но вот как-то лазить по трубам не люблю. В детстве рядом с домом в конце зимы дворник нагребал огромные кучи снега. Мелкая ребятня, в числе которой был и я, любила выкапывать в этом гигантском сугробе длинные подземные ходы. Нравилось нам представлять, что мы в каком-то блиндаже на войне или сидим в башне осажденной крепости. Как-то раз, когда я возился внутри, один из моих друзей радостно прыгал снаружи по крыше «башни». Внезапно снег рухнул, и меня погребло под снежным завалом. Где-то в глубине души я понимал, что ситуация не смертельна, дышать можно, сильно не давит, но ощущения еще те. На всю жизнь запомнил чувство беспомощности и обреченности, охватывающее человека, неподвижно лежащего под толщей снега. Брр, до сих пор мурашки по телу. Вот с тех пор я и не люблю тесных помещений. Лифтом пользуюсь абсолютно спокойно, но в спелеологи меня калачом не заманишь. В более зрелом возрасте (лет в пятнадцать) проверил свою выдержку и силу воли. На окраине города строили теплотрассу. Огромные такие трубы, по которым можно проходить вприсядку. Выходной день, строители отдыхали. Уже и не помню, каким ветром меня туда занесло. Внимание привлек гигантский «П-образный» кусок трубы. Каждая сторона конструкции длиной около десяти метров. Внушительная такая стальная змея, изогнувшись, лежала на земле. Трубы подходили к ней слева и справа и еще не соединялись. Остальной же трубопровод уходил в разные стороны за горизонт.

— Трус я или нет? Смогу пройти через нее или нет? — спросил я сам себя.

Вопрос требовал немедленного ответа. Причем ответа действием. Только сказать самому себе, что могу это сделать, было несерьезно. Мало ли что мы часто говорим себе? А ты докажи, что можешь! И вот, согнувшись в три погибели, я пошел-пополз через эту изогнутую трубу. Сначала нестрашно, когда в спину светит отверстие трубы. Но за поворотом наступила абсолютная темнота. И эти метры надо было пройти в пустой и мрачной тишине. Глупая мысль билась в голове:

— Вот я сейчас здесь иду, а в это время пришли строители. Сейчас подцепят этот последний участок трубы краном, поставят в общий ряд и приварят. И тогда мне делать? Труба шла от нашей ТЭЦ далеко за город. Сколько буду по ней идти и куда?

Страшно было. Врать не буду. Там идти-то всего ничего: десять метров вперед, потом столько же направо, а после второго поворота уже будет виден свет в конце тоннеля. Да никто не успел бы за это время прицепить трубу к крану, а тем более заварить со мной внутри. А все равно не по себе. Но прошел весь путь. С другой стороны сворачивать там сильно некуда. Настоятельно не рекомендую кому-либо это повторять. Сомнительное удовольствие.

Вот эти воспоминания и заставили меня отбросить вариант с проникновением в штаб округа по какой-либо трубе.

На обед в таверну я вернулся без четкого плана действий. Оставался вариант десантироваться с летучки прямо на крышу здания. Но здесь нужна консультация у знатоков местных условий.

— Ролана, а если высадиться на крышу штаба с твоей летучки?

— Летучка не моя, а тетушки Эрпы.

— Какая разница, ты же прекрасно поняла, что я спрашиваю не о том, чья летучка.

Ситуация с военными мне не нравилась, настроение от этого радужным не становилось.

— Да можно, по-моему, ничего сложного в этом нет, — ответила девушка, прекратив ехидничать, — только это никому в голову не приходило. У нас с летучек на ходу не прыгают.

— А нас не собьют на подлете? Какие-нибудь охранные заклинания или силы противовоздушной обороны? — спросил я.

Мне, как бывшему офицеру ПВО, не улыбалось самому побывать в роли мишени.

— Какие силы? Силы огня, воздуха и земли я знаю, а вот о противовоздушных силах не слышала. Это чтобы ветер не дул? — заинтересовалась Ролана.

— Это силы для того, чтобы вражеские летучки не атаковали позиции твоих войск.

— А у нас летучки не используют на войне, — удивленно ответила притихшая колдунья, — я даже себе этого не представляю.

— Зато я прекрасно представляю, как мне попасть на прием к командующему округом! — довольно произнес я. — И пусть только попробует теперь меня не принять.

Мысль показалось дельной. Какой военный откажется от такой сладкой конфетки, как неоспоримое воздушное превосходство над противником? Итак, решено — покушаю и снова к военным.

Штаб встретил меня суровым дядькой — часовым на входе. Попытку прошмыгнуть в открывающуюся дверь с улицы внутрь двора он резво пресек алебардой, опустив ее перед моим носом на каменную мостовую. Здоровый мужик, ветеран, наверное, вон, тяжеленное оружие одной рукой держит.

— Куда прешь, животина, здесь запрещено, — грозно рыкнул он.

Переходим к варианту номер два.

— Мне назначено. У меня важное сообщение для командующего! — важно заявил я.

— А ты хоть знаешь, как командующего зовут? — ехидно спросил внутренний голос.

— Разберусь по ходу событий, а теперь не отвлекай, — цыкнул я.

Часовой остолбенел, заморгал и потеребил свободной рукой свое ухо.

— Говорила жена — иди на пенсию, старый совсем стал, здоровье ни к черту. Уже и коты со мной разговаривают, — забубнил страж ворот себе под нос. — Брысь отсюда!

— Солдат, смирно! Что стоишь столбом, доложи начальнику караула! Да бегом, твою мать! — вспомнил я офицерское прошлое.

Часовой вытянулся по стойке «смирно», уловив командирские нотки в моем голосе. Все-таки мастерство не пропивается. Уж чему-чему, а командовать в армии научили. Потом солдат немного расслабился, осознав, КТО им командует. Задумался. Ситуация явно выходила за пределы его компетенции. Мало ли что в армии может быть? С виду кот, а командует, как настоящий офицер. В конце концов, есть начальство, у которого большая голова для мыслей — пусть оно и думает.

— Господин офицер! — крикнул он куда-то вглубь двора, — здесь, это, как его, короче вас требуют.

Из небольшой пристройки у ворот вышел щеголеватого вида военный помоложе. Судя по дорогому мундиру и изящной шпаге на боку, офицер, скорее всего начальник караула.

— Что там у тебя, Фригерн? — недовольно крикнул он.

— Здесь вас требуют, господин начальник караула, говорят, что к командующему им надо, — часовой замялся, не решаясь кричать о том, что оторвал командира от какого-нибудь важного дела из-за животного, уже сожалея, что поддался секундной слабости.

Офицер неспешно подошел к нам и уставился на меня. Потом внимательно посмотрел на солдата. Потом снова на меня. В глазах читалось:. Он «мог поверитьЕго побеспокоили в обеденное время из-за какого-то кота, якобы желающего видеть командующего?!».

— Ты хочешь сказать, что ты оторвал меня от жареного мяса, потому что это животное желает видеть господина полковника? — прошипел сквозь зубы офицер.