О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— Да, ваша светлость?

— Наша казна. Лежит она себе, лежит, есть не просит… Из года в год мы управляемся так, что залезать в нее не приходится, разве что наоборот: пополнить чуток…

— Стараемся…

— Получается, за редчайшим исключением так называемых черных дней: для жизни удела — что есть казна, что нет ее! Она есть, но лежит как бы мертвым грузом…

— Но она есть!

— Да. Но она не работает, просто лежит в наших сундуках. А вот придумать бы какое использование ей, чтобы она… как это по-купечески… оборачивалась, что ли… Дополнительную прибыль приносила… Мы тогда и войска бы лучше содержали, и переселенцам налоги снизили, а они бы другим рассказали, приманили бы… А попрет к нам народец — мы и пустоши быстрее заселим… Распахали бы их, заграды бы дополнительные поставили…

— Ваша светлость. Будь я проклят, если эти же самые мысли я не услышал впервые из уст вашего несравненного деда Лароги Весе?лого…

— Здорово! Значит, это не только мне в голову приходило? Так, и что?

— Не только вам, ваша светлость. Недаром все дружно говорят, что вы похожи на своего дедушку лицом и статью, но даже и образом мыслей. А то, ваша светлость, что мы с его светлостью Лароги Веселым уже предприняли кое-какие шаги в этом направлении, присмотрелись к купцам, чтобы деньги в рост им ссудить, самым надежным из них, разумеется… Для начала небольшие суммы, на пробу…

— Да, толково, и я об этом же самом подумал… И что?

— Дед ваш пал в бою, не успел воплотить, а ваш батюшка Ведди Малый, когда мы до этого дошли в наших разговорах…

— Что — батюшка? — Глаза у Хоггроги грозно сверкнули при одной лишь мысли о том, что кто-то посторонний, пусть даже и не совсем посторонний, а вернейший из верных слуга, но не член семьи, своими словами или даже мыслями посмеет принизить поступки его родного отца…

— Батюшка ваш меня вразумил… Нет, нет, ваша светлость, словом вразумил! Его слова иной раз еще тяжелее руки оказывались.

Модзо Руф замолчал, но так, чтобы его светлости было видно, что старый слуга полон почтения и ждет лишь знака, чтобы продолжить доклад…

— Не томи, рассказывай. Мне отец по этому поводу ни словечка не проронил.

— Слушаюсь, ваша светлость. Ваш батюшка, светлейший маркиз Ведди Малый, всемерно уважал своего отца — а вашего деда — пресветлого мар…

— Суть излагай, без узоров!

— Слушаюсь, ваша светлость. Ваш батюшка рассудил — и я всем сердцем с ним согласен по сию пору! — что ценности, якобы мертвым грузом лежащие на дне ваших сундуков, на самом деле подтверждают и обеспечивают устойчивость вашего богатства! Ибо все знают, что казна маркизов пустою не бывает, все в нее верят: государи, соседи, враги, купцы, воины, горожане и крестьяне. Но потому и верят, что она есть на самом деле. Это как с золотыми монетами: ну-ка, вынь оттуда золотую сердцевину да замени свинцом? Казалось бы — вид тот же, вес тот же? Стало быть, и ценность та же? Ан нет: фальшивую монету не ценят, а фальшивомонетчиков казнят! Вот так же и содержимое сундуков, принадлежащих маркизам Короны, оно — та же золотая начинка для золотом блистающей монеты: вынь ее — останется никому не нужная фальшь, которой никто не поверит и которую в уплату никто не возьмет.

— Хм… Здраво, по первому рассмотрению кажется. Ну, а кто узнает, если я сделаю все тайно? Кто заглянет внутрь моей монеты? Я таким любопытным быстро носы поотрываю, вместе с шеями! Зато пущенные в оборот денежки вскоре вернутся ко мне же, да еще и с лихвою?

— Ваша светлость! Бывали случаи… — это не я вам рассказываю, я лишь пересказываю то, что ваш великолепный батюшка соизволил объяснить мне… Бывали случаи, когда могущественные государи… не наши, из других королевств, подмешивали всякий мусор в золото монет, чтобы, значит, самих монет в казне стало побольше. С полным сохранением тайны, боги не подкопаются! Первое время все шло как по маслу, а потом все одно правда наружу выходила, не словами, так последствиями. Ну… подобно тому, как грунтовые воды не видны, насколько они к поверхности подступили, а как начнут гнить растения да портиться земли — все понятно становится… Такая уж несокрушимая имеется магия у денег, небось, самими богами придумана, и человеку сию магию не обогнуть, не перепрыгнуть.

— Ты так полагаешь? Хм… Как же тогда Бурые с пустою казной живут? Всем известно: герцоги, а клянчут у государя постоянно… Хотя… Дальше убеждай.

— Магия денег очень велика. С позволения сказать, даже если бы Его Величество император… — Старый слуга опять смолк, не решаясь продолжать, ибо материя обозначенного примера была чересчур…

— Давай, давай, от государя не убудет… — Хоггроги потрепал имущника по плечу и соизволил ухмыльнуться. — Я ему ничего не скажу про твои дерзостные измышления…

— Даже если бы сам государь повелел считать ценность золота как меди и наоборот, то… у него ничего бы не получилось, кроме великой смуты по всем пределам земли, хотя количество того и другого металла в общем — не изменилось бы ни на медяк.

Маркиз задрал глаза к невысокому своду кабинета, покачался на задних ножках кресла…

— Да… если представить… Хорошего бы из этой затеи не вышло. Продолжай, но уже поближе к нашим рубежам.

— То есть, ваш батюшка посчитал, и я с ним всею душой согласился, что в подвалах да сундуках, мертвым грузом, ваши деньги еще лучше работают, чем их в рост купчишкам давать. Выгоднее покровительствовать купцам, разводить их как коров, защищать, когда надо, мечом и монетою, и пусть тогда действуют на свои денежки, богатеют сами, да молоко и сыр в ваш дом приносят. Э-э… Под молоком и сыром я подразуме…

— Дальше, я понял.

— То же и крестьяне: с одного боку невидимые заграды стоят, с другого — за горами за долами — невидимые из-за гор полки вашей светлости. Невидимые — да наготове, земледельцу и спокойно. Всяк из нас — свое пашет: крестьяне — особо, купцы особо, ну и дворяне… А мертвые деньги в казне — они могут воскреснуть, пригодиться, предположим, один-единственный раз, но именно этот раз и будет самым необходимым. Но блеск этих нетронутых денег будет светить и приносить великую пользу долгие, долгие благополучные годы…

— Ху-хумм… Надо подумать. Я подумаю. Хорошо, Модзо, твоим докладом я доволен, объяснения твои приняты полностью, но…

— Виноват, ваша светлость!..

— В чем именно? Я же сказать еще не успел. Ты раб, что ли, виниться наобум?.. А собирался вот что: во-первых, повторю: укроти в себе самоуправство, занимайся только Гнездом, не то быть худу. Гнездом и поставкой всего необходимого в замок светлейшей маркизы Эрриси, моей дорогой матушки. А второе — почаще бы ты со мною беседовал о всяком таком отвлеченном… якобы отвлеченном, а на деле — очень полезном. Понял?