О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— Какая прелесть! Это — что, дар?

— Да… Вроде того. Обмен услугами. Прямо присягнуть, словом и на бумаге, признать мой сюзеренитет — им скаредно, зато вот таким образом… Придется лично ехать, размер подарка показывает, что дело очень… — Хоггроги хотел было сказать: нешуточное, но посмотрел на животик супруги и поправился на ходу: — …срочное. Вернусь, Керси, тогда и продолжим занятия.

Маркиза Тури, несмотря на юность, была очень умна и осмотрительна: она уже успела испугаться за своего мужа и успела справиться с испугом: если уж она женщина и не может биться плечом к плечу, рядом, то пусть хотя бы ее Хогги беспокоится там, на рубежах, а в тылу все хорошо, все счастливы, спокойны и простодушны, ни о чем таком не подозревают.

— Какой превосходный камень! Это чудо! Отец Скатис, Керси… Нута, гляньте только! Дорогой, а куда он пойдет — в сокровищницу?

Хоггроги немедленно воспользовался удобным случаем, чтобы отвлечь супругу от ненужных тревог:

— Не обязательно. Если придумаешь, куда, в какие твои украшения можно этот булыжник пристроить — действуй, он твой…

— Ура! Я придумаю!.. И на ближайшем большом празднике я!.. у меня!..

— Ну, а мне пора в дорогу. Керси, дружине сбор! И сам собирайся. — Хоггроги осторожно зыркнул глазами в сторону супруги. — Сенешалей не трогать, полки не трогать, дело пустяковое, завтра к вечеру вернемся.

Весь путь шли походной рысью, неспешно, казалось бы, но даже в конце перехода все до единой лошади сохранили свежесть и силу, а мчись они во весь опор — не так уж много бы и выиграли по времени, только и хватило бы, чтобы всадникам дух перевести, да пыль дорожную откашлять…

Места в окрестностях Гномьей горы более или менее обжитые, хотя по ночам всякой пакости шатается в достатке, а подоспели воины как раз к закату.

Но когда дружина маркиза Короны становится лагерем в чистом поле — для всего живого, да и для нечисти, если прямо говорить — нет угрозы опаснее в округе, чем сама эта дружина: пять сотен отборных воинов, которые не боятся ни врагов, ни демонов, ни богов, ни зверей, а только пустых карманов и повелителя! Дружина ощетинилась дозором в полной боевой выкладке, но в гостевую гномью пещеру, как это и положено вековым обычаем, спустился один человек — владетельный маркиз Короны Хоггроги Солнышко. Меч за спиной, расчехленная секира на боку, пояс со швыряльными ножами, кинжал, узкая плеть вокруг пояса… Хоггроги не поленился на этот раз и рассовал по предплечьям два стилета… Да кечень в сапоге, да удавка в другом… Лучше всего, надежнее всего — меч, почти всегда, но не в узких и низких пещерах. Судя по «обменному» камню — гномам туго пришлось, а ведь они ко всякому привычные.

— Я здесь, о гномы, — негромко воззвал Хоггроги. И гномы почти тут же отозвались. На этот раз они не стали играть в ожидание, высыпались горохом из потайной двери, подошли поближе. Хоггроги показалось, что некоторые гномы из дюжины ему незнакомы, в прошлый раз состав участников мены-торга был чуть иной…

— Ты тот же, что и в прошлый раз? Маркиз?

— Да, я.

— А то, если другой — мы с тобой дел иметь не будем, только с ним!

— Не будем! — запищали недружным хором остальные гномы. — Только с маркизом!

— Именно я, он — это я и есть. Могу щит, показать, корону…

Серебрянобородый Вавур тяжело вздохнул в ответ:

— Это лишнее, да, лишнее. Ты вот что скажи: что мы тебе прислали? В шкатулке прислали, а? Только не ошибись, а то нам опять настоящего маркиза дожидаться… — Вавур пугливо оглянулся на сплошную стену, но взял себя в руки, повернулся к Хоггроги.

— Прислали изумруд, в бриллиантовой огранке. Очень хороший.

— Хороший! Не хороший, а великолепный! Вы слышали, гномы, он сказал — хороший!

Гномы засмеялись было над невежественным простаком, но насмешки вышли какими-то невеселыми.

— Сколько фацетов на камне?

— Что? — Хогги смешался на миг, но вспомнил уроки жрецов и сообразил:

— Граней, что ли? М-м… Точно не помню, не успел посчитать. Восемьдесят шесть. По-королевски.

— Еще больше, да и огранка-то непарная. Впрочем, это просто забава с огранкою, ибо по изумруду свет совсем иначе бежит… Беда у нас. — Вавур ухватил в горсть свою седую бороду и попытался стереть ею гримасу с лица, но не выдержал и зарыдал: — Обижают нас.

Остальные гномы словно ждали сигнала от старшего — заголосили и заплакали вразнобой:

— Обижают! Плохо нам! Ой, как плохо!.. А она обижает! И ест! Да, убивает и ест!..

— Объясните, о гномы! Кто это в моих землях смеет вас обижать? Когда мои предки на веки вечные даровали вам вольности и защиту перед кем бы то ни было! Кто???

— На землях-то одно, а в подземлях-то другое! Мы уж бились, бились… А она хвать… Она голодная… И ест нас…

— Мы бились… да, мы — ох, как бились!.. А она кусается и убивает! — Гномы, позабыв о гномьем чинопочитании, о страхе перед людьми сгрудились перед сидящим Хоггроги и наперебой, сквозь слезы и рыдания жаловались ему о неведомой беде. Некоторые даже, преодолев привычный ужас перед близостью грозного меча, пытались прикоснуться пальцами, кто к сапогу, кто к локтю, словно ища защиту и спокойствие в этих прикосновениях к маркизу Короны, живому воплощению войны.

— За этим я и пришел сюда, чтобы выручить вас, о гномы! И сделал бы это безо всяких подарков. Но — кто такая она? Цуцыриха? Медведица?

Наконец к Вавуру вернулось самообладание. Он опять растер бородой мокрое от слез личико и выдохнул:

— Щура.

— Щура??? — Хоггроги чуть было не рассмеялся от удивления, но удержался даже от улыбки. — Как это — щура? С каких это пор она вам достойная угроза? Щуры же сами вас боятся?

— Да, они нас боятся! — Гномы дружно закивали разноцветными шапками, заулыбались было, но… вспомнили ужасное — и опять в слезы!

Да что у них там такое???

— Объясни ты, почтенный Вавур. А они пусть помолчат.

— Гномы! Замолчите. Все молчат! Все стойте безмолвно, а я буду говорить, вот ему. Г-ха…

Рассказ Вавура был краток и горестен: в гномьих пещерах, как раз на путях, ведущих от северного склона горы к южному, объявилась щура, да не простая, а невероятно огромная.

— Как дракон!

— Ну, уж, как дракон…

— Да! Огроменная! Гномы, правильно я говорю? — Гномы, вслед за Вавуром, забыв, что они должны соблюдать молчание, загалдели, запищали, руками и прыжками показывая, какая огромная эта щура… Вавур спохватился, опять приказал всем молчать и продолжил, а вернее закончил рассказ.

Из гномьих объяснений следовало, что щура неправдоподобно огромна, локтей двадцати в длину, всегда голодна и уходить никуда не собирается. Гномам же деваться некуда, ибо шура поселилась в самом центре их маленького обжитого мирка, и покуда они сумеют найти другое подходящее для обитание место, да покуда пророют ходы, да обустроятся — они все умрут от лишений. Оставаться — тоже нельзя, она их всех убьет, и не только она, там еще и другие щуры появились, обычные.