О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— В мечи! Ийй-ех!

Керси слышит команду — а сам давно к ней готов! Лук в заранее приготовленный чехол, секиру в руки — и вперед, к повозке! В мечи — это знак, приглашение к рукопашной битве, а вовсе не приказ действовать именно мечом. Да хоть кинжалом маши! Но кинжалом боязно: церапторы звери хваткие, мощные, свирепые… Керси орудует секирой, а Докари одноручным мечом, из руки в руку меж ударами перебрасывает — щеголь! Тоже своего рода отличительная особица в разрубах получится, подобно тому, как зеленые перышки разнятся от черных… Цераптор — свирепый хищник, сильный зверь, а все же, в сравнении с волшебным чудовищем охи-охи, почти как утка, или ящерный поросенок. Охи-охи Гвоздик тоже услышал команду «в мечи!» и тоже понял ее правильно: у него в передних лапах по пять мечей, да в задних (для битвы — запасных) столько же. Да вся пасть набита маленькими кинжалами: главное в начавшейся веселой суматохе — чтобы маленькую «сторожевую» голову с хвоста не скусили — три месяца ее потом выращивай заново! Уж дважды за последние годы случалась такая неприятность — это все равно как… как… получше присматривать надо за хвостом, вот что!

Один мелкий, но весьма проворный цераптор вывернулся из общего потока, поднажал и в длиннющем прыжке настиг повозку, запрыгнул в нее… Горуля в клетке, его не уцепишь, а спина в тулупе — вот она! Возница, почувствовав рывок, знал теперь только одну молитву на свете: держаться прямо и не опрокидываться навзничь! Упадешь — пропадешь, а устоишь — может быть, и успеешь еще выдернуть и воспользоваться клевцом или кеченем… И вдруг смрадная тяжесть на шее уполовинилась… и нет ее больше, только кровавое трепыхание… поганая вонючая кровь у этих тварей.

Да, Керси отличился на славу: он мгновенно подскакал вплотную телеге, выгнул туловище невероятным образом и единым ударом секиры пополам перерубил шустрого цераптора! Заднюю часть его словно вихрем вымело с повозки, несколько мгновений спустя и передняя половинка разжала челюсти, шлепнулась в телегу…

Это была великолепная охота, одна из ярчайших в жизни Керси. Уже сидя у обеденного костра, он все не мог успокоиться, мышцы рук и ног подрагивали, вспоминая недавнее…

— Ну, что, Керг?

— Обильно, ваше сиятельство! Важная охота вышла. Мне с ребятами почти и не досталось добить. Шестерых мы закончили, остальные разбежались. Да и Гвоздик ваш натерзал порядочно, прямо скажем.

— А много остальных-то? Которые разбежались?

— Так ведь… ваше сиятельство… Оно ведь — кто как считал. Но по общему нашему разумению, да по следам убедиться — не более как дюжина спаслася. Вот стрелы вашего сиятельства, все промыты, вот стрелы его милости, а вот эти, по две каждой — это промашки, они в особых пучках.

— По две? — Керси встал на четвереньки и подковылял поближе к положенным на кошму стрелам. — Да, по две, точно. Э… э… Гвоздик!.. Кари, а можно, чтобы он обратно лег, а то я как-то немного того… после сегодняшних его подвигов… Зябко мне стало, если честно, не потому что у него дурные намерения, а просто…

— Гвоздик, убери свой нос на место, тебя никто не уполномочивал облизывать гостей, даже в знак приязни. Лег — значит, лежи, не то останешься без обеда. Да, Керси. Две зеленые промашки мои, две черные — твои. На охоте — да не без осечек?

Керси нерешительно оглянулся на друга.

— А это… ничего, все-таки, ты полагаешь? В пределах?..

Докари едва заметно усмехнулся.

— Даже мой суровый отец, или мой придирчивый наставник Снег, или твой несравненный воспитатель, маркиз Хоггроги, который не менее строг в вопросах чести и доблести, не сказали бы и слова упрека за промахи, допущенные в бешеной скачке, среди камней и оврагов, в условиях, весьма похожих на бой. Это повод хвастаться, а не испытывать угрызения совести. Мы можем смело вписывать эти итоги на наши послужные свитки.

Керси успокоился и так же, на четвереньках, упятился к себе, на ворох шкур, поближе к костру.

— Тупые, тупые, а верткие твари! Чтобы я два раза промахнулся…

— Керси, ты сел точнехонько на свой берет.

— Ой… ай… Точно. Все, так и так теперь менять перо, сломано в двух местах! Настоящее тургунье — знаешь, какое дорогое?

— Вижу, из ляжки. На любом деревенском базаре заменишь.

Все попытки юного рыцаря разгладить беретное перо ни к чему не привели: в костер его, отслужило. Нет, сочувствия по такому ничтожному поводу от друга не дождаться: князья Та-Микол суровы и не суетны, побрякушки презирают.

— И ничего не из ляжки. А подхребетное!

— Керг. — Докари ударом пальца сбил печать с кувшина, собственноручно наполнил оправленный серебряным витьем рог до самых краев.

— Здесь я, ваше сиятельство.

— Охота закончена. Стало быть — вот кубок, утоли жажду. Но мы еще не вернулись, поэтому твои люди получат бочонок там, в замке. В полное ваше распоряжение, от меня и рыцаря Керси. Ты порадовал нас и вообще молодчина!

— Покорный слуга вашего сиятельства!

— Пей и ступай, дальше мы с рыцарем сами посчитаемся заслугами. Погоди. А это целиком отдай вознице, пусть один допьет, ему полезно будет. Керси, ты-то будешь вино?

— О, нет, только не сейчас! Может, за ужином, но здесь — нет.

Огромный и словно бы всегда сердитый лицом Керг любил горячительное и не собирался ждать ужина: он осклабился во весь рот, двумя щелчками подбил усы повыше, чтобы не намочить, в левую руку взял кувшин, правой поднес к лицу рог — бульк, бульк, бульк — кубок опорожнен! Осчастливленный, поклонился в пояс молодому князю и пошел к своему егерскому костру. Вино — пустяк, еще ведь потрафы будут, князь Докари милостив.

— Продолжим. Наших застреленных — ровно тридцать. Пятнадцать черных, пятнадцать зеленых стрел. Так, Керси?

— Вроде бы так. Вожак — твой.

— Зарубленных — девять секирою, десять мечом.

— Эх… верно.

— Однако одного цераптора егерям пришлось приканчивать отдельно, ибо меч ссек ему передние лапы, но сие не помешало ящеру попытаться убежать. Так что, по-строгому, и здесь счет ровный.

— Но, Докари… ваша Черника цела и невредима, в то время как у моего Севера живот в двух местах поцарапан… Неглубоко, но все же…

— Поцарапан, но как может быть поцарапан не от клыков и когтей, а от веток во время скачки по густому лесу, а кроме того — заклинания и мази сделали свое дело, ваш Север вновь в полном порядке.

Разбирая итоги охоты, оба юноши и не заметили, как перешли на вы, однако в этих церемониях не было ни зависти, ни раздражения, просто увлеклись расчетами и разволновались.

— И все-таки, моя вина, что я так близко подпустил к себе и к Северу этих гадин.

— Керси, имей совесть. — Докари опять еле заметно улыбнулся. — Ты выручал возницу, тут уж не до осторожности. Кстати сказать, его спас ты, и никто другой. Более того, не просто спас, но создал немыслимой красоты удар секирою! Сходу, из неудобного положения, одним взмахом, поперек и пополам! Так что… при прочем остальном равенстве успехов, победа в этой охоте твоя, по праву.