О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

Весь оставшийся после завтрака недлинный день, главнокомандующий войском Когори Тумару провел вдвоем с вновь прибывшим маркизом Короны, показывал ему лагерь, временные укрепления, водил через канатный мост, служившим единственной перемычкой на всю округу между имперскими землями и землями, которые вот уже сотню лет стремились стать имперскими, вопреки воинственным племенам, эту землю населявшим. И слева, и справа от войсковой стоянки, на несколько долгих локтей вдоль пропасти лежали имперские земли, а сама пропасть, стены ее в самом узком месте, напоминали видом сброшенные ящерным быком рога, где перемычку между рогами пересекала зыбкая канатная переправа. Если смотреть на карту, то могло показаться, что имперские земли давят всей своей мощью на рога этой пропасти, стискивают их, в попытке прижать один рог к другому, чтобы те не мешали пространству имперскому разливаться дальше… Но это на карте — в действительности же глубоченная пропасть стояла нерушимо и гораздо дольше, чем это могли помнить люди. А ничейные, варварские земли, узким клином лежали под защитой извилистой бездны и кончиком клина упирались в этот самый мост, принадлежащий империи. По висячему канатному мосту с тонким деревянным настилом можно было бежать одному человеку, либо ему осторожно идти, с конем в поводу. Либо пешими вдвоем в ряд, но слегка стеснившись. Оборонять такой мост нетрудно, переводить по нему войско — хлопотно, очень уж долго. Обрубить держащие канаты у моста — легко, восстановить его потом — задача потруднее. Стрела от одного края пропасти до другого долетает, но теряет силу и точность. Все обозные шатры и палатки — по эту сторону моста, почти все дозоры и караулы, а также ратные палатки, земляные укрепления, засеки — по ту сторону. То есть, говоря по-военному, ежели с умом воевать, можно выдавить из этого моста все выгоды, связанные с нападением и обороной. По герцогу видно было, как он ценит советы и замечания своего молодого соратника. Одно только было непонятно воинам: почему маркиз прибыл совершенно один, даже без пажа и оруженосца?

— А действительно, Хогги, почему?

— Задерживали бы меня в пути, я быстрее. Да и что я — младенец, сам о себе не позабочусь? Кроме того, у меня там, на рубежах, такое странное затишье, что просто сердце не на месте. И гномы все больше волнуются, жалобы беспрестанно шлют… Короче говоря, у меня в войсках каждый человек на счету, мы от прошлого года еще не восстановились толком, а в приказе Его Величества ничего не говорилось о моем сопровождении. Вот я один и прискакал. Выполняя приказ.

— И у нас затишье. Да такое — что жутковато. Если бы не… ну… не это самое Морево — я бы войско свое нипочем на той бы стороне держать не стал, мне все это глупое отважество ни к чему, я трепаный колчан, мне главное в итоге — честь и победа. Нет, ну скажи, Хогги, где это видано: естественное укрепление, чуть ли не природою дарованное, сиречь пропасть под мостом, за спиной держать, а не перед собою? Куда там! Оба, понимаешь, величества требуют: что бы оно там ни было — Морево-хренорево — на нашу землю его ни на локоть не пускать! Постараемся, конечно… В былые годы, как я выяснил, чуть ли ни каждый день лазутчиков отлавливали, ныне же — полная пустота, словно вымерли.

— И у нас на юге нечто подобное. Ох, как не хотелось мне ехать! Да только приказ — есть приказ.

— Здесь находиться тоже важно, Хогги, поверь мне. Ты не зря выбран, и не мною зван.

— Понимаю. Выполняю. Не ропщу.

И Когори Тумару, и Хоггроги Солнышко хорошо понимали, что пресловутое Морево способно легко опрокинуть все мыслимые и немыслимые их расчеты, ибо неведомое — как любили повторять оба древнюю мудрость — потому и неведомо, что о нем не знают. Но готовились к тому, что понимали и умели, то есть к отражению превосходящих сил противника, с использованием всех преимуществ обороняющейся стороны. Кроме, увы, расположения моста в будущей битве. Может быть, сие и совершеннейшая глупость, но уж — что смогли: ни звезды, ни боги, ни жрецы, ни Его Величество не подсказали им ничего более внятного.

Еще через сутки прибыл — и тоже в одиночку — великий маг Татени Умо, глубокий старик, с жиденькой белой бородкой и с робким взглядом голубых выцветших глазок, предъявил недоверчивому, до предела мнительному в эти дни, герцогу Когори Тумару две пайзы: одна старого образца, еще от умершего императора, вторая от его сына, ныне здравствующего императора. Пришлось верить. И этому выделили отдельный шатер, двоих слуг, вдобавок, прикрепили для потребной помощи двух полковых жрецов помоложе и повыносливее — старый тут же принялся камлать, волховать и колдовать… пусть колдует, может, пользу какую принесет… Где Санги Бо, почему задерживается?

Только, было, притерпелся Когори Тумару к новостям, как новые воспоследовали, да какие гнусные! Старый этот… дурень не дурень… маг этот… Одним словом, гадал маг на «сердечные» обереги: собрал их с Когори Тумару, с маркиза Короны, с Керси Талои, с Докари Та-Микол, с остальных рыцарей. Гадал-гадал, почти сутки подряд провел, в плясках и завываниях, пену со рта роняя, — нагадал, горулин сын! У всех все хорошо, все с собою захватили обереги, как приказано, а с маркизом Короны — тревога! Когори Тумару так взбесился по итогам сего камлания-гадания, что чуть на кол не усадил и колдуна, который, между прочим, дворянского имени, и подручных его! Но колдун, несмотря на неказистость внешнего вида, проявил себя человеком не робкого десятка, держался и вещал твердо, не терпя возражений: немедленно, безоговорочно сердечный оберег маркиза Короны Хоггроги Солнышка вернуть в удел, вплотную к оберегам сына и жены! — А самого маркиза — тоже в удел??? — Ни в коем случае, — успокоил старик: маркиз нужен здесь и только здесь. И то хлеб… Ладно, пайза — вещь не случайная, императором дарованная, следует слушаться, в пределах «ейных» полномочий.

А все-таки Когори Тумару решился, своею властью все приостановил, и из неприкосновенного запаса выпустил нарочного птера к Его Величеству, да не простого, а драгоценнейшего: приколодованного, одного из двух имеющихся, способных — но только однажды — найти обратный путь и лететь едва ли не вдвое быстрее обычных. На следующий вечер пришел ответ-приказ, подписанный лично императором Токугари: добытое гаданием — выполнять неукоснительно! Что ж… Надо выполнять.

И речи быть не могло, по обстановке и по времени, чтобы маркизу самому туда-сюда мотаться, это и без гадания понятно, посыльный надобен. Хотя, конечно же, по маркизу видно было: сию секунду готов мчаться домой, хотя бы на миг туда попасть, дабы своими глазами глянуть, понять — как оно там, все ли в порядке?.. Но с посыльным вышла незадача не меньшая: только, было, снарядили Керси Талои (уж он-то все пути-дороги в родные края знает, человек умный и надежный) с поручением, ан опять старый жрец визжит: нельзя никуда отлучаться рыцарю Керси из рода Талои, ибо он здесь предельно необходим, дескать, тоже призван судьбою!