О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

Человекодемону Харафу впору бы самому озаботиться вопросом: откуда в глухом лесу на Плоских Пригорьях взяться человеческим детям, да еще без родительского присмотра??? И почему у детей такие грубые очертания плеч, рук, рыжих голов, и почему они совсем не испугались, не захныкали, его увидев… Все без исключения человеческие детеныши дрожат и плачут в его присутствии, даже на руках у родителей…

— Конечно, дяденька, пойдем, мы тебе покажем, тут недалеко! — Дети безбоязненно подбежали к Харафу и с радостным смехом ухватили его за руки, мальчик за десницу, а девочка за шуйцу…

Детишкам бы напугаться до смерти, увидев клыкастое, все в капающих слюнях, лицо, черные когти на покрытых шерстью руках, глаза с длинными красными зрачками, но они просто почуяли запах плоти и мгновенно подстроились своим обликом под облик пришельца… Это их лес, а все что в нем — добыча.

Хараф вцепился в протянутые детские ладошки и счастливо захохотал! И тут же взвыл от нешуточной боли: оба детеныша дружно впились зубами в запястья — а зубенки у каждого преострые! Странные детки… Ну, ничего… Хараф ловко встряхнул ладонями, перехватил каждого из детей за туловище и стал сжимать. Ох, какие твердые детки!.. Никак не раздавить!.. Опять кусаются… Девочка первая не выдержала чудовищных тисков, челюсти ее разжались и она заплакала в голос:

— Мамочка! Мама-а-а!

Немного погодя и мальчик подхватил:

— Мама! На помощь!

Добыча, которая так легко и ловко была выслежена ими, вдруг обернулась хищником, беспощадным, очень сильным!..

Хараф облизнулся: ему эти крики весьма понравились, он даже про укусы забыл. Очень уж прочные и костистые детки, так, может, взрослая помягче окажется, помясистее?..

— Гы-ы!.. Громче, детки, громче. Одними вами, без мамочки, чувствую, мне не наесться… О, где ты, безалаберная и незаботливая мать сих малых крошек, угодивших в беду! Где же ты!?

Из кустарника вымахнула на четвереньках косматая тень, прямо в прыжке преобразившаяся в рослую и крепкую самку… то ли человека, то ли… Очень уж клыкастая и когтистая получилась баба… Примчавшаяся на крики своих малышей мамочка ударила пришельца когтями по щекам, а зубами вцепилась в нос: троллиха Мыга — а это была она — никого на свете не боялась, кроме своего мужа Угуна, ей в одиночку доводилось расправляться и с нафами, и с церапторами, однажды и с луговым медведем, а уж вдвоем с Угуном они цуцыря могли затерзать… Но незнакомец оказался великоват даже для нее: нос она ему отхватила… пусть и не весь… и детишек выпустил… да только на этом все ее победы кончились: разъяренный Хараф стряхнул с ладоней полузадушенных детишек и, расфыркивая по сторонам черную дымящуюся кровь, ринулся добивать их клыкастую родительницу, которая почему-то не померла от его жесточайшего удара, а только обратно в кусты улетела — и уже на четвереньки встает, скалится…

Хорошо было бы ей крикнуть погромче, позвать на помощь Угуна, уж он бы тут навел порядок, но далеко убежал Угун, очень далеко, вглубь Пригорий — чаща-то ныне скуповата на добычу оказалась, одной ею не прожить… Да и на зиму запасы надобны! Мыга молчком бросилась на противника, понимая, что тот посильнее будет, не одолеть ей такого… Главное — от деток отвлечь, их спасти. Сначала пусть они убегут, а дальше — как получится…

— А чего это тут? Мыга, ты чего? Кто это тут? Эй!

Хваку в то утро настолько надоели Джогины причитания и насмешки, что он приказал демону замолкнуть до самого обеда, а сие было для непоседливого и болтливого Джоги немалым наказанием, только поэтому, в отсутствие прямого вопроса к нему, разобиженный демон сумел удержался от объяснений происходящего и мстительно молчал: раз повелитель вспылил ни с того ни с сего, то пусть сам и разбирается с этим демонишкой, оседлавшим колдунишку, а он будет молчать как велено! Вот, будет молчать — и всё! Эх, скорее бы назначенный обед… или что-нибудь вроде этого…

— Дядя Хвак, он на маму напал!

Это Тыха, старшенькая.

— Дядя Хвак, ура-а!

Угу, а это Бухун, средненький. А это еще кто таков, что за страхолюдина? Вроде человек, но когти, клыки, магия как у демона… Да какая разница?..

Хараф потянул ноздрями и голова его счастливо закружилась: вот она, свежая человечинка! Настоящая, не то что у этих… Кусается еще!.. Н-на, косматая!.. Как он мог перепутать людишек с троллями?.. А это — настоящий мясной человек. Да жирнющий!

Хараф торопливо смахнул с себя, дабы не мешала удаче, троллиху, как до этого ее мерзких детенышей, но слетела Мыга не на землю, а на подставленную ножищу, только после этого уже подпрыгнула высоко от полученного пинка и приземлилась плашмя на полусгнившую корягу. Та развалилась с громких хрустом, а Мыга даже не охнула: да, больновато, но ей на охоте и больше доставалось… Зато помощь подоспела! Ой, хорошо, ой, вовремя!

Пока Мыга приходила в себя от полученных пинков и ударов, события продолжали развиваться. Ее ненаглядные детишки — оба целы и невредимы, хвала богам — отбежали на безопасное расстояние, чтобы полюбоваться битвой между чудовищем и дядей Хваком, чтобы ничего не пропустить, ни одного удара, ни одного заклинания! Сразу были забыты страхи, ушибы, даже голод куда-то пропал: ух, весело! Бей его, дядя Хвак!

Но все закончилось до обидного быстро: от первого же удара кулаком страшный пришелец улетел спиной вперед, к огромному валуну, да так и влип в него, стоя на подогнувшихся ногах. Следующий удар секирой оказался последним: вжик — и у пришельца голова с плеч! Сам повалился в одну сторону, а голова поскакала в другую.

— Мама! Видела, как мы его с дядей Хваком?!

— Мама, а он меня поцарапал, вот здесь!

— Бухун, замолчи! Тыха, не плачь, маленькая, давай лизну! Не забудьте дяде Хваку спасибо сказать! Он вас только что от беды уберег! Эй, оба! Кровь эту не пить, она дурная, неправильная, заболеете и умрете, тогда будете знать!

— Ничего не заболеем, он же умер уже, мы немножко!

— Я сказала нет, дети! В той крови еще демон сидит! Лучше с дядей Хваком поздоровайтесь!

Люди — очень большая редкость в чащобах и ущельях Плоских Пригорий, и если бы кто-нибудь из них присутствовал здесь, в этом кошмарном месте, наблюдал события и слушал разговоры, то вполне вероятно, что большую часть происходящего он бы не постиг, или бы понял неправильно, не говоря уже о том, что услышанная речь состояла бы для простого наблюдателя из непонятных криков, людских слов, тролльих взвизгов и мычаний, однако сами участники — Хараф, тролли-оборотни, человек Хвак отлично понимали друг друга, ибо умели это делать…

Идти до логова Угунова семейства было недалеко, несколько долгих локтей, и это была самая приятная лесного часть путешествия, наполненная смехом, шутками и детскими криками. Хвак ступал налегке, в то время как Мыха бодро тащила на плече тяжеленное тело поверженного Харафа, она с возмущением отвергла робкую попытку Хвака помочь донести: еще не хватало, чтобы дорогой гость выполнял женскую работу, да еще, не дай боги, рубаху в ядовитой крови перепачкал!