О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— Э-э-эй!!! — Рыцарь в этот миг был очень похож на мальчишку, стоящего на крыше и круговыми взмахами тряпки нагоняющего кутерьму в порхающих над домом почтовых птеров, только вместо белой тряпки у него в руке грозно гудел сверкающий двуручный меч, а мглистое небо было пустынно, если не считать уставших от осени облаков, совершенно равнодушных к выходкам смертных.

Вот это получился крик так крик! Все три лошади попытались было испуганно взбунтоваться против всадников, но те — двое на трое — довольно скоро одержали победу и сумели успокоить бедных животных. Несмотря на всю его густоту и силу, крик очень быстро и без следа испарился на бескрайнем просторе, но вослед ему летели, так же легко растворяясь в холодном сумраке, ликующие слова:

— Э-гей! Слушайте меня, леса и долы, дороги и горы, пастбища и реки! Слушайте меня, олени лесные, карпы речные, ящеры луговые и озерные, птеры небесные! Слышите меня??? Это мои земли и луга, мои пещеры и реки, мои поля, пашни и запруды. Испокон веку принадлежат они мне, благородным предкам моим, из коих ближе всего я почитаю покойного отца моего, Ведди Малого, и вовеки будут принадлежать потомкам моим, а из них я знаю лишь сынишку моего, которому я имя привез! Это я, по древнему обычаю, в конце пути оповещаю вас о своем прибытии и здороваюсь с вами! Низкий вам поклон! — Рыцарь поклонился в пояс. — Я, властелин и охранитель этого края, верный слуга Империи и Государя, я Хоггроги Солнышко, маркиз Короны!

Я вернулся!

Ведди Малый привстал на стременах и мощным взмахом левой руки послал высоко вверх секиру. Покуда она беспечно кувыркалась в морозном воздухе, могучий буланый конь под рыцарем успел сделать три или четыре неспешных шага, но это не помешало секире послушно вернуться к своему хозяину и с легким, почти нежным звяком рукояти о кольчужную рукавицу замереть в правой его ладони. Ведди Малый сунул секиру на место, прищурился на синее нарядное, в белых одуванчиках, небесное поле и без труда различил отдельные длинные перья на крылах у парящего орла, хотя смотрел он почти в упор против солнца. Ведди Малый вздохнул во всю свою богатырскую грудь, и этого вдоха хватило бы, наверное, чтобы расправить все паруса на одном из небольших купеческих кораблей, что время от времени причаливали в бухте Бери-Бо, на окраине юго-восточных владений маркизов Короны.

Все было исправно и хорошо в этом мире, но Ведди Малому пришла пора смерти, и он понимал это. Сын его вырос, меч сыну впору, сын женился.

Ох, не хотелось умирать!

Ведди высвободил правую лапищу из кольчужной рукавицы, оставив на ней утепляющую нижнюю, шерстяной вязки, поднял раскрытою на уровень шлема и сжал в кулак. Волна грохота родилась за спиной, побежала куда-то далеко, потом вернулась бледным эхом… Волна была коротка, грохот слитен, ровен, именно так долж?на останавливаться дружина в походе по знаку своего повелителя. Ведди проехал еще несколько шагов и неторопливо развернулся. Этакой дружиной не стыдно повелевать, молодцы один к одному подобраны, слюнтяев и неумех среди них не сыщешь…

— Хогги, Марони!..

Двое воинов, послушные знаку Ведди Малого, тотчас отделились от головного десятка, следовавшего впереди остального войска непосредственно за предводителем, затем спешились, по его примеру, и приблизились к нему вплотную. Вблизи стало особенно заметно, что один из приближенных, молодой воин, ехавший на высоком черном жеребце, чертами лица весьма похож на Ведди Малого, да оно и не удивительно, ибо он приходился маркизу Короны Ведди Малому родным и единственным сыном, наследником всех его прав и обязанностей. Второй, седобородый верзила Марони Горто, был, что называется, правая рука маркиза, сенешаль, предводитель его гвардии, а изредка, в силу необходимости, даже и главнокомандующий войсками. Посеребренные морозом доспехи рыцаря были гораздо наряднее и богаче, нежели у маркизов, отца и сына, однако никого это не смущало: ни для кого не секрет, что Марони Горто с юности щеголь во всем, что касается внешнего вида, от стремян до исподнего. А также он — старый холостяк, превеликий любитель охоты, застолий, лошадей и женщин. Сие не мешает его умениям судьи, воина и предводителя воинов, стало быть — имеет полное право, от маркизов не убудет. Сын, как уже здесь говорилось, чертами лица очень походил на отца, но, вероятно, по молодости лет был не столь широк в кости, хотя и превосходил отца в росте. Это вовсе не означало, что юный маркиз был хрупкого сложения, или что отец его, маркиз Ведди Малый, был маломерком, отнюдь нет: росту в Ведди Малом набиралось четыре локтя без одного пальца, вполне достаточно, чтобы ему считаться высоким даже по меркам Империи, где рослые мужчины не исключение, а, скорее, обыденность… Но — что правда, то правда: Ведди Малый получил свое прозвище за свой несколько меньший, против обычного у маркизов Короны продольный размер, тем более, что из-за своего невероятно могучего сложения, он, если смотреть на него издали и так, чтобы не с кем было сравнивать, выглядел низкорослым крепышом. Зато оказавшись рядом с маркизом, люди обычных воин?ских статей, то есть широкоплечие, сильные и высокие, тот же и Марони, смотрелись, именно в сравнении с ним, крайне худосочными и слабосильными заморышами. За исключением его родного сына, который, даже стоя напротив отца, воспринимался не узкогрудым и испитым, а стройным, сильным, пусть и не вполне окрепшим юношей.

— Послушай, Мар, а не рановато ли для Рокари войско за собою водить?

Марони Горто внутренне поежился от щекотливого вопроса своего повелителя, но даже и не подумал уклоняться от ответа.

— Никак нет, ваша светлость, места домашние, время мирное, доведет. А кроме того, так распорядился его сиятельство Хоггроги.

— Как именно он распорядился?

— Отец…

— Отставить! Разве я тебя спрашиваю? По-моему, я разговариваю со своим сенешалем. Все бразды правления последние два дня были у тебя, ты действовал, я не вмешивался и не вслушивался. Теперь я выясняю, и я же задаю вопросы только тем, кому считаю нужным. Насчет своего подручного, имея полную возможность, ты уже отдал все приказы, и я это понял. Мар?

Марони Горто уперся бородой в кольчугу и, глядя исподлобья на Ведди Малого, повторил:

— Чтобы, значит, войско довел до места и распустил по домам, по дорогам — молодой рыцарь Рокари, сенешаль его сиятельства, а я чтобы вел вашу личную дружину… и ни при каких обстоятельствах чтобы не терял вас из виду.

— О, какие попечения! — Ведди Малый растянул уже рот в усмешке, дабы сказать что-нибудь едкое в адрес верного своего соратника и не в меру заботливого сына… И осадил себя: да… не только он чует гибель свою, подступающий предел жизни… Предопределение, против которого не попрешь. Эх… Б-боги! Сломать бы вам р-роги!.. Что ж, все до единого предки его, благородные маркизы Короны, с достоинством, не теряя души и чести, встречали свой смертный час, и он, Ведди Малый, не подведет, не запачкает малодушием и трусостью почти двухтысячелетнюю историю рода.