Анна Овчинникова - Лунная девушка

— Хренов же ты лекарь, итон! — с ненавистью прохрипел унит.

— Я уже говорил тебе, что я не лекарь. И меня зовут Джулиан.

— Какое мне дело, как тебя зовут?! — рявкнул тан-скин.

Шатаясь, он поднялся на ноги и тут же упал на стул. Его бледное лицо стало наливаться ярко-багровой краской.

— Надеешься, что я сдохну? Ххха, как бы не так! У каждого скрэка в запасе девять жизней…

— У нас на Земле то же самое говорят про кошек, — спокойно заметил я.

Мне стоило больших трудов сохранять самообладание.

Наблюдая за тем, как лаэтянином все больше овладевает смертельный яд, я чувствовал нарастающий страх — страх остаться одному в доме, окруженном змееногими монстрами. При всех своих отвратительных качествах Скрэк был все-таки существом близкой мне породы, и мысль о том, что вскоре я останусь наедине с его трупом, нагоняла на меня лютую тоску…

Однако я ничего не мог сделать для его спасения, а потому сидел, не шевелясь, в пяти шагах от скорчившегося на стуле лаэтянина.

Тишина давила мне на уши, как ураганный ветер лунной грозы, и наконец я задал вору самый глупый вопрос, который только можно было придумать в данной ситуации:

— Слушай, а как тебя зовут? Ведь Скрэк — это всего лишь прозвище, верно?

— К-какое т-тебе… д-дело… к-как… к-как… м-меня…

Парня начала колотить крупная дрожь, он скорчился еще сильнее, коснувшись волосами коленей.

— И все-таки? — не отставал я.

— Д-д-д… Джей-ми…

Унит встал и покачнулся; его глаза приняли совершенно бессмысленное выражение.

— М-меня… з-зовут… Д-джейми… Они… они уже в доме… Надо бежать… А-а-а!

Скрэк вдруг с воплем ринулся прочь из комнаты, едва не сбросив меня с табурета.

— Куда ты?

Я перехватил безумца уже возле наружной двери и оторвал его руки от засова.

— Что ты делаешь?! Прекрати!

— Надо бежать!.. Они уже здесь!..

Я отшвырнул лаэтского вора от порога, но он с кошачьей ловкостью вскочил и бросился на меня — так, словно больная нога больше не мешала ему. Бессмертник придал щуплому парню немыслимую силу; мы с ним сцепились, как дикие звери, и покатились по полу, осыпая друг друга ударами. Наконец унит вырвался, снова метнулся к двери, чтобы отодвинуть засов…

А снаружи уже свистели торжествующие голоса:

— Ссспешите, чужаки, сспешите! Мы готовы васс вссстретить! Ссскорей, сскорей, сскорей…

— Джейми, очнись!

Я схватил Скрэка в охапку — он был горячим, как угли в камине — и оттащил от порога. Унит с воплями вырывался, а Владыки Ночи на все лады заклинали:

— Выххходите, выхходите, сскорей!..

Все-таки я оказался сильней и сумел удерживать мальчишку на кровати до тех пор, пока приступ буйного безумия не миновал.

Когда я наконец отпустил Скрэка, он заметался по постели, вращая глазами и бормоча всякую чушь. Каждое шипение змееногих заставляло его дергаться и вскрикивать, как будто его хлестали бичом; я сам физически ощущал ненависть и злобу окруживших дом ночных чудовищ.

Наконец монстры притихли, только шуршание их скользких тел продолжало доноситься из-за дверей и ставней.

Я вытер пот со лба, отогнал желание прикончить все, что оставалось в заветной бутылке, опустился на пол рядом с кроватью…

Вслед за чем потянулись самые длинные и самые томительные часы в моей жизни.

Владыки Ночи снаружи то шипели, то затихали; рассвет казался таким же далеким, как Земля, и я почти не сомневался, что Скрэку уже не дано увидеть розового великолепия лунного утра.

Крутясь на истерзанной постели, парень непрерывно бредил, и, вслушиваясь в его бормотание, я наконец-то узнал, как лаэтянин стал тем, кем он стал.

Лишь одно осталось для меня непонятным: как тан-скин ухитрился выжить, в раннем возрасте потеряв мать и оставшись один на один со всем во-наа. Он рос в сточных канавах рядом со скрэ-ками, и только эти злобные твари терпели его присутствие. От двуногих обитателей Лаэте мальчишка получал одни удары, пинки да насмешки, и быстро научился отвечать на каждую обиду вдвое или втрое, пуская в ход хитрость и подлость за неимением силы.

Он дрался со скрэками за отвратительные объедки, пережидал длинные холодные ночи в развалинах старых домов, где ютились такие же изгои, как он сам, — но даже среди них оставался парией из парий. Тан-скин, убирайся прочь! Катись в свою сточную канаву, скрэк!

— Я вырасту и убью вас всех!

Он вырос и стал вором — и неплохим вором, — но скупщики краденого давали за его товар лишь полцены в сравнении с той, какую дали бы любому кархану.

— Набрось еще хотя бы полкаты, жадный ру-мит! Чтоб тебе перерезали глотку, подлый барыга… Ну, мы еще встретимся в следующей жизни, Шардан!

Так было в Лаэте, так было в Ринте. И на воле, и в тюрьме он видел в каждом двуногом лишь угрозу, а потому всегда готов был напасть сам. Нападение — вот лучшая оборона, тан-скин с детства постиг эту мудрость на собственных ребрах и спине. Жизнь научила его многому такому, чего не следовало бы знать ни одному человеку или униту, но не научила ни молить о помощи, ни просить пощады.

В чем-то гордость Скрэка равнялась гордости Наа-ее-лаа, хотя принцесса находилась на самом верху иерархической пирамиды Лаэте, а тан-скин барахтался ниже самой нижней ее ступеньки… И, глядя на умирающего вора, я вновь и вновь ловил себя на нелепой мысли о сходстве этих двух лаэтян. Нет, должно быть, я сам слегка спятил, раз то и дело видел в злобных глазах тан-скина отражение широко распахнутых голубых глаз Наа-ее-лаа!

— Неела-а-а-а! Ямадар, ты не можешь так поступить со своей дочерью!

Я вздрогнул от дикого вопля, которым внезапно разразился Скрэк.

Кажется, я действительно сошел с ума! Откуда вор мог знать уменьшительное имя, которым я один называл лаэтскую принцессу?!.

— Огонь!.. Огонь!.. — разрывая на груди рубашку, забормотал Скрэк. — Кто-то открыл им ворота! Нет, нам не выстоять против этой орды!..

— Джейми! — я затряс лаэтянина за плечо. — О чем ты говоришь?!

Со всхлипом втянув воздух, он уставился на меня безумными глазами.

— Пустите меня! Пустите! Не-е-ет! Джулиа-а-ан!

Я едва успел удержать его на кровати.

Припадок был бурным, как лунная гроза, и оставил Скрэка совсем без сил.

Теперь с его губ срывались еле слышные бессвязные обрывки фраз, которые я ловил с напряженным вниманием. Какие странные образы вставали перед мысленным взором умирающего тан-скина?

— Очнулся, ублюдок?.. Отлично!.. Ты взойдешь на Помост Казней… в начале следующей олы… Разве Высочайшая не вправе сама… выбрать себе лавадара?.. Op-тис… Мы встретимся в следующей жизни… Ты еще дешево отделался… что тебя не пустили под «колесницу богов»… И свою последнюю олу… ты проведешь… в темноте…

Бормотание Скрэка становилось все тише и неразборчивей, пока наконец не смолкло совсем, и он не вытянулся на постели, глядя в потолок мутными бессмысленными глазами.