Максим Далин - Чёртов меч

— Скажи ему что-нибудь, курица! — зашипел в ухо меч. — Ну скажи же, что у тебя, язык в попу провалился? Скажи, тебе говорят! Закон жанра или не закон?

— Слава Богу… — пробормотала Аллочка тем тоном, каким в фильме про Ивана Васильевича Бунша пробормотал: «Гитлер капут».

На мрачном лице короля вдруг появилась мальчишечья весёлая улыбка. И придворные вельможи с облегчением захохотали.

— Молодец, — сказал меч. — Круто, он всё понял. Стоп, спрашивает, как тебя зовут.

— Аллиэль, — сказала Аллочка смелее. У неё гора с плеч свалилась.

Король, улыбаясь, кивнул Уорвику. По-видимому, в ту минуту он окончательно осознал, что опасность пасть от Вселенского Зла их миру больше не грозит.

Автор должен с прискорбием заметить, что Аллочка стала при дворе своим человеком чересчур быстро. То есть, положение дел казалось ей очень понятным даже без пояснений меча — и очевидным. В порядке вещей. Наша героиня была большая мастерица видеть то, что ей хотелось видеть — и преуспела в этом искусстве ещё дома. Она резонно считала себя первым лицом после государя.

Это делало Аллочку невероятно уморительной.

Королева Лорена в Аллочку просто влюбилась и предоставила ей собственных портних, напутствовав их строгим наказом: шить именно так, как Аллиэль захочет. С предсказуемым результатом: каждый выход Аллочки в свет в новом туалете вызывал у королевской четы и свиты бурю эмоций — впечатлительные пожилые дамы, способные задушить младенца в колыбели, всхлипывали и украдкой вытирали глаза платочками, а личные телохранители принцев, двухметровые бароны, вовсе не отличающиеся тактичностью, ржали, как жеребцы, и отвешивали глумливые поклоны.

Сам наследный принц закрывал глаза ладонью и стонал: «Уберите её, а то я сейчас со смеху подохну!» — из-за чего Аллочка была вполне уверена в глубине и силе его чувств к её особе. К сожалению, там ещё путалась какая-то наречённая принцесса из соседнего королевства, судя по портрету, страшная, как моровая язва. Но старший принц был не волен в выборе, а Аллочка не сильна в матримониальных делах двора.

Достоверно продумать и прописать интриги ей никогда не удавалось.

Младший принц, ещё слишком молодой, чтобы быть серьёзным, ухаживал, как первоклашка, бросаясь в Аллочку яблоками или засахаренными орешками и прыская, когда она оборачивалась. Будь у него портфель, тыкал бы портфелем, школота.

Придворные дамы завидовали. Каждый раз, когда Аллочке удавалось объяснить бестолковой средневековой дурище-портнихе, как соорудить по-настоящему модный костюмчик, дамы рассматривали её только что не в микроскоп, но делали вид, что хихикают или ужасаются. Аллочка сильно подозревала, что они потихоньку перерисовывают выкройки.

В общем, Аллочка пожинала плоды своей неземной красы, а меч льстил, как арабский придворный поэт. Но на самом деле, какие-то чувства, кроме истерики от смеха, Избранная вызывала только у одной особы, не титулованной.

Хнуро попал во дворец при довольно трагических обстоятельствах.

Во время последней войны с гоблинами, лет десять назад, король, обходя поле боя после победоносной битвы, пожалел добить тяжело раненого юного бойца, ребёнка, можно сказать — и приказал своим лекарям о нём позаботиться. Лекари не верили, что гоблинёнок выкарабкается, но не ослушались, а Хнуро уцепился за жизнь, как кошка. При нём навсегда остались хромота и сутулость, переходящая в горб, на нём живого места не было от шрамов — но надо отдать должное лекарям Георга, гоблин не жаловался на здоровье.

При дворе Хнуро за пару месяцев освоил человеческий язык, а за полгода научился так на нём отжигать, что его собственного языка начали побаиваться. Людей Хнуро не любил, но лично королю Георгу был благодарен; Георгу же понадобилось немного времени, чтобы сообразить: гоблин — редкостная умница. Дать нелюдю титул король не решился, но в придворной должности закрепил.

Положение шута Хнуро понимал своеобразно, считая, что смешить должен исключительно своего добрейшего государя — выставляя на посмешище аристократов из свиты. Он шпионил за всеми и был в курсе всех тайных дел, король резонно считал его незаменимым в деле придворных интриг. Хнуро лучше знал все потайные ходы и щели для подслушивания во всех замках, принадлежащих Георгу, чем старые слуги — видимо, сказывалось его происхождение и детство, проведённое в лабиринтах пещерных гоблинских городов. Двор, до Малого Совета включительно, Хнуро побаивался. Король, можно сказать, его любил — насколько государь человеческий может быть привязан к нелюдю. Даже, поговаривали, втайне считал гоблина своим воспитанником.

К моменту прибытия в столичный замок Аллочки, Хнуро жил при королевской особе уже добрых десять лет. Ему уже сравнялось двадцать пять — и при дворе находились отчаянные придворные дамы, желающие узнать, так ли устроены гоблины, как человеческие мужчины.

Без всякого риска. Женщине человеческой породы чрезвычайно редко случалось понести гоблинёнка. Мужья дам могли быть совершенно спокойны.

Памятуя обо всём этом, король просто не мог не показать своему Хнуро такое редкое приобретение, как Избранная. Просто чтобы посмотреть на выражение лица гоблина, когда он это увидит.

А Хнуро скорчил похотливую мину и лапнул Аллочку за грудь. На что она, возмущённая до глубины души, врезала ему по физиономии так, что отбила ладошку о каменную скулу.

— Хнуро, — простонал король, чуть не сползая с кресла, — что это было?

— Надо же было проверить, честная ли она девица, — сказал гоблин невозмутимо. — Честная. А всё остальное — тлен.

Королева, всхлипывающая в платочек, нашла в себе силы спросить:

— Хнуро, тебе нравится эта девица?

— Она чужая тут, я тут чужой, — пожал плечами гоблин. — Она мне — товарищ по обстоятельствам жизни. А что до прелестей — так для меня все человеческие женщины на одно лицо.

— И я? — возмутилась Лорена.

— Что вы, ваше величество! — воскликнул гоблин. — Вас я узнаю из тысячи! На вас — корона!

Лорена сердито покосилась на короля, еле сдерживающего смешок:

— Думаешь, я не найду на тебя управу, Хнуро? А кто намекнул мужу Эльфрисы, что знает, какова она в постели?

— Да весь двор знает, что ничего особенного, — возразил гоблин. — Подумаешь, новость…

— Хватит этого разврата! — объявила королева. — Тебе давно пора завести свою женщину, а не тискать моих дам по углам. И раз тебе всё равно, почему бы не выбрать Аллиэль?

— Жена ещё никому не мешала тискать дам, — констатировал гоблин. — Но если вашему величеству угодно, я, конечно, женюсь на ней.

— Вы друг друга стоите, — не унималась королева.