Айя Субботина - Шаманы крови и костей

На смену мертвому пришли двое живых. Одного регенту удалось полоснуть мечом, но второй успел зайти слева и проткнул лошадиный бок копьем. Жеребица застонала, почти как человеческая женщина и завалилась на бок. Шиалистан упал вместе с ней, но успел откатиться сторону, чтобы снова подняться. К тому времени на воина с алебардой вышли несколько Белых щитов и разделались с ним всем скопом. Регент перевел дух, поглядывая на свои окровавленные ладони.

И тут он увидел то, о чем говорил дед. Его Белые щиты, те, что никогда не смотрели на него с должным уважением, теперь почтенно склонили головы, и встали круг своего господина заслоном, готовые отдать за него жизнь. Они уважали его. Увидели в сражении, ровней себе - и покорились сильному. Шиалистан почувствовал странное свербение где-то в груди, словно там родилось что-то иное, чего прежде не было. Гордость за себя? Гордость за то, что даже он, последний трус и человек, который едва не сбежал, как последний дезертир, мог убить хоть бы одного врага. Белые щиты, конечно же, не могли знать, один он был или десятки, но они поверили. И эта вера поразила Шиалистана. "Старик был прав, - подумал Шиалистан, пока на них сунули несколько хорошо защищенных воинов Шаама. - Они умрут за меня теперь и потом тоже. Всякий раз, когда придет такая нужда, мои воны будут защищать меня, потому что я бился с ними плечом к плечу".

Дальше завертелся вихрь звуков и криков. Воины набросились друг на друга, словно голодные звери, но Белые щиты, воодушевленные присутствием своего лидера, оказались ловчее, и воины Шаама падали один за другим. Шиалистан совался вперед, зная, что проку все равно будет чуть, но ему хотелось почувствовать кровь снова, ощутить то странное возбуждение, когда рука отнимает жизнь.

- Раван! - раздалось откуда-то впереди. - Помогите Равану!

Белые щиты молчаливо и покорно посмотрели на своего господина. Вместо ответа Шиалистан первым пошел на голос. Сражение едва тлело, воины добивали друг друга. Были и те, кто просто бродил между мертвецами и убивал всякого, кто еще шевелился в грязи. Нескольких мародеров - Шиалистан узнал в них крестьян, что сражались под его знаменем - порешили на месте. Краем глаза регент заметил, что и воины Шаама расправлялись со стервятниками не менее жестоко - тех, кто обносил тела покойников, презирали во все времена.

Вскоре впереди показалась оживленная возня. Шиалистан прибавил шагу, на ходу срывая с себя остатки разорванной в клочья накидки. Словно ориентир, над тем место поднялось знамя с расшитыми золотом кленовыми листьями. Все пропитанное кровью, оно едва шевелилось на слабом ветру. Регент прошел между двумя дасирийцами с отметинами герба Равана на наплечниках, и остановился.

Раван и Шаама сошлись в поединке. Было видно, что более старый Раван проигрывает Шааму, но он сопротивлялся отчаянно. На сухих щеках осталось несколько кровоточащих шрамов, из-под нагрудника сочилась кровь, и сам Раван припадал, казалось, сразу на обе ноги. Он успел оступиться дважды за те несколько мгновений, что Шиалистан наблюдал за поединком. Шаам, видя, что соперник вот-вот сдастся, наступал яростнее, рубил почти от плеча, уверенный, что победа близка. Рхелец с удивлением огляделся на остальных воинов - неужели. Никто не решит исход этой битвы, встав на сторону своего господина? Но нет, воины обеих сторон наблюдали за сражением, и только тот, что держал стяг Дасирийской империи, подбадривал Равана хриплыми выкриками. Шиалистану все действо больше напоминало иджальские арены, на которых против натасканных воинов выставляли не менее натасканных животных. Раз или два он был на таких представлениях, и ничего кроме гадливости они в нем не вызвали, хоть публика неистовствовала знатно.

"Если дед умрет - победа будет на стороне Шаама", - быстро соображал рхелец. Победа, вкус которой он уже успел почувствовать, пригубить. Столько крови, столько страха - и все харсту в задницу? Честь, благородство, чтоб его все.

Шиалистан опустил взгляд на меч в своей руке, и в это время дед снова оступился, на этот раз неуклюже зашатался и упал на спину, словно рухнуло очень старое, но еще крепкое дерево. Шаам тут же очутился рядом: триумф отражался на его вспотевшем лице. Он занес меч. На лице Шаама появилась досада - Раван не молил о пощаде, а смотрел ему в глаза пристально, без страха принять участь.

Регенту потребовалось сделать всего шаг и один удар, но в него он вложил всю силу, злость и отчаяние. Жало клинка прожгло Шааму глотку, в том месте, где покривился железный воротник, оставляя брешь, будто нарочно для такого подлого удара. Лезвие вошло по самую рукоять, так сильно регент толкал его в ненавистное тело дасирийца обеими руками сразу. "Больше никогда они не станут смотреть на меня так", - мысленно выл регент, но держал меч сильно, готовый в любой момент вынуть его и, если проклятый дасириец не сдохнет, снести ему голову.

Шаам зашатался, попытался оглянуться, чтобы хоть перед смертью увидеть лицо того, кто так бесчестно отправил его в мертвое царство, но прислужники Гартиса поспели за ним прежде, чем Шаам успел увидеть своего убийцу. Он упал плашмя, словно по воле злых богов прямо в ноги поверженному им Равану. Регент дал рукояти выскользнуть из ладоней, чувствуя на своих руках кровь Шаама, хоть вся она сейчас проливалась на сапоги деда.

Затянувшуюся тишину нарушил знаменоносец. Он огласил победу пронзительным криком и рьяно замахал знаменем, но охочих поддержать его ликование не нашлось. Шиалистан оглянулся на своих Белых щитов, но даже они смотрели едва ли лучше, чем воины мертвого Шаама.

- Заберите своего господина, и похороните со всеми положенными почестями, - чтобы как-то сгладить вину, предложил им регент. - Тела ваших собратьев на поле брани никто не тронет, такова моя воля. И... - Он нашел в себе смелость заглянуть воинам в лица. - И помните, что милость моя не безгранична, если вдруг вздумаете еще раз сунуться в мой город. Я - Хранитель императорского престола! - уже громче провозгласил он. - Боги сегодня на моей стороне, а это значит, что я ими помазан на свое место до тех пор, пока не придет истинный наследник Гирама. Я не враг вам, дасирийцы, но друг.

Воины Шаама не слушали его. Получив разрешением забрать своего господина, они встали перед ним на колени, почти благоговейно переложили тело на накидку, и понесли прочь, будто реликвию. Шиалистан знал, что после такого подлого удара, нечего и думать о подобных почестях для себя, случись ему пасть в бою.

Раван, между тем, поднялся на ноги, провел взглядом печальную процессию.

- Ничего не скажешь, славная победа, - сказал он в полголоса.

- Но победа, - парировал Шиалистан.

- О которой устыдятся вспоминать твои дети, и дети их детей. Ты покрыл свой род позором, Шиалистан.