Александр Данковсеий - Папа волшебницы

Ничего, мне бы чуть продержаться, пока Сайни подоспеет.

Ага, щасс. Мельком бросив взгляд через плечо, я увидел, что он выплясывает со своим противником что-то фехтовально-танцевальное. И это, кажется, надолго. Черт, придется справляться самому.

Мы на секунду замерли, крепко сцепившись - все трое: он, я и велосипед. Перевернуть меня на спину и запинать он не мог - равно как и я не мог ничего с ним сделать, так как левая нога была основательно придавлена рамой. Но его вооруженная рука как раз попала между трубкой руля и "рогом", чем я не преминул воспользоваться - схватил револьвер за ствол и крутанул изо всех сил. Грохнуло еще раз. Но револьвер я таки выкрутил - и швырнул его подальше. В следующий миг, правда, подумал, что мог бы сам их воспользоваться. Но поздно. Приходится теперь рассчитывать на собственные силы. Даже нож не смогу вытащить - он на левом боку.

Противник резко дернулся, пытаясь вырваться. Я напрягся в ответ. Он боднул меня в лицо. Попал по скуле, так что из глаз брызнуло - то ли искры, то ли слезы. Со зла я тоже дернул головой вперед - и укусил его за нос. Сам от себя такого не ожидал. Он не ожидал еще больше, рванулся, освобождая пострадавшую часть тела - и приложился затылком о край руля. Я тут же вырвал правую руку и толкнул его в подбородок основанием ладони, чтобы он еще раз встретился с поименованной деталью транспортного средства. А потом добавил левой. А потом снова правой. Размахнуться, "лежа верхом" на велосипеде, не было никакой возможности, так что я не столько бил, сколько резко отталкивал от себя его голову. Он попытался отстраниться - и тут я врезал в горло. Случайно. Противник обмяк, и я, наконец, выбрался из его объятий - ровно настолько, чтобы можно было полновесно добавить в висок. Милосердие в тот миг и рядом со мной не стояло. Особенно после того, как я увидел, что другой рукой - той, которую я накрепко прижал своей ногой - мой "спарринг-партнер" пытался вытащить из ножен здоровенный клинок. И не смог, кажется, попортить мне шкурку именно потому, что клинок был слишком длинным, а свободу движений ему я ограничил. Выдравшись из-под велика, я, не вставая, откатился и добавил по голове еще и каблуком - уж больно испугался. И только потом глянул вокруг.

Блин, Сайни все еще сражается, и, кажется, ему совсем нелегко - противник наседает, с сумасшедшей скоростью размахивая саблей и кинжалом.

Лелек оборонялся, используя превосходство более длинного оружия - но и более тяжелого, так что атаковать он просто не успевал.

Я наступил локтем на что-то твердое. Скосил глаза - так и есть, револьвер. С трудом соображая, что делаю, поднял ствол и прицелился в того, с саблей. Фехтовальщики как раз стояли ко мне вполоборота метрах в шести. С трудом задержал сбитое дыхание (в груди будто поселился паровоз) - и нажал на спуск. Снова - в третий раз за пару минут -- грохнуло, и только тогда я испугался: из незнакомого пистолета, да в таком состоянии, мог не просто промазать, но и Сайни задеть. Дуракам счастье: попал в кого надо. Он дернулся, замер на миг - и в ту же секунду из его затылка высунулось длинное и красное лезвие нагинаты.

Лелек рванул оружие на себя, словно стряхивая с него труп - и двинул ко мне.

- Что тут у нас? - он приподнял за кудри голову моего врага, который все еще лежал на велосипеде. -- Так, живой, -- Сайни тряхнул его и произнес какую-то фразу. Пленный поднял на него глаза - мутные, бессмысленные - и что-то ответил. Сайни снова спросил, получил краткий ответ -- и тут мой противник умер. Я почему-то сразу понял, что именно умер, а не потерял сознание.

-- Что с ним?

- Защита сработала. Следовало ожидать. Схвати мы его в полном сознании, он бы отвечать не стал даже под пыткой, -- Сайни говорил ровно и слегка озабочено. -- А так, на границе обморока, успел ответить на пару вопросов. Их так, -- он поискал слово -- программируют. Иногда. Если попал в плен и начал говорить - сразу срабатывает внутренняя команда, и мозг дает телу приказ умереть. Очень удобно - для командиров.

-- Слушай, -- я внимательно осматривал кусты, но знал, что толку от моего осматривания немного, -- а нас сейчас не подстрелят?

-- Их было только двое, -- Сайни говорил с трудом, восстанавливая дыхание после рубки.

-- Откуда знаешь?

-- Да он и сказал. Я его спросил, сколько их и что они тут делают. Он ответил, что их двое и что они - заслон.

-- Какой заслон? От чего заслон?

-- От нас, я полагаю.

-- То есть о нашем походе знали?

-- Предполагали, что погоня будет.

-- А откуда знали, что мы именно тут пройдем?

-- А ты погляди, что там, за кустиками. Узнаешь?

Глазастый -- уже рассмотрел. А меня, как всегда, нужно носом тыкать.

За кустиками стоял летательный аппарат. Вернее, чучело летательного аппарата, увеличенная копия "бомбардировщика", разрушившего мой бедный флигель. А так - все то же самое: плетеный и обмазанный смолой кузов (ну не фюзеляжем же его называть?), короткие крылья, причем две пары, как и положено биплану. И тоже сломанный - похоже, до этой полянки он дотянул на последнем издыхании, а садясь, повредил крыло о молодую поросль то ли орешника, то ли не орешника - ботаник из меня слабенький. На сломе виднелись знакомые камышинки.

-- Между прочим, ты мне жизнь спас, -- сказал подошедший Лелек.

-- Так что спасибо.

-- Всегда пожалуйста, -- буркнул я. -- Надеюсь, мои услуги в этой области будут нужны не слишком часто.

-- И не надейся.

Обнадежил. Шутник, так его и эдак.

-- Кстати, что это за штуковина? Оружие из вашего мира? -- он осторожно указал на револьвер, который я, оказывается, все еще сжимал в руке.

-- Оно самое. И я, кажется, догадываюсь, откуда оно взялось.

-- Из "самалета"?

-- Из него. Помнишь покойника, которого нашли рядом с пилотом? Почти уверен, что убили его именно из этой штуки.

-- Она по-прежнему работает?

-- Сейчас посмотрю. Хотя не слишком хорошо в них разбираюсь.

Я действительно не оружейник, но револьвер, право слово, не такая сложная машинка. В барабане обнаружилось шесть ячеек. Из пяти стреляные гильзы подмигивали глазками промятых капсюлей. У шестой золотистое донце в центре было девственно гладким. С противоположного конца обнаружилось и тупое рыльце пули.

Что ж, один раз стрелял пилот, два раза - мой противник, один раз - я. Итого четыре. По крайней мере, разок должен были шмальнуть прошлые хозяева, разбираясь, как пистолет работает.

-- Если у них не найдем запасных... стрел, то эта штука - бесполезный кусок металла, -- выдал я вердикт. Зачем соврал -- сам не знаю. Вроде бы от Сайни у меня секретов не было. Но я показал ему только гильзу и пояснил, как должен выглядеть, пользуясь языком моего детства, "гожий патрон".

Лелек кивнул, вернулся к месту схватки, сноровисто и без всякой брезгливости обшарил "моего" покойника. Патронов не нашел - то ли их не забрали из самолета, то ли пилот не возил с собой запас.