Александр Данковсеий - Папа волшебницы

А Сайни все молчит и молчит, молчит и молчит. Я уже решил, что он передумал делиться своей страшной тайной, а то и вовсе заснул. Поэтому его вопрос меня совершенно огорошил:

-- Помнишь, ты мне шахматы показывал?

Помню, конечно. Сайни - едва ли не единственный, кто всерьез заинтересовался этой мудреной игрой. Шашки - да, те многих прельстили (я рассказывал). А Лелек тогда долго расспрашивал меня о правилах, мы даже сыграли парочку партий, потом я, сам удивляясь собственной памяти, показал ему три-четыре дебюта и еще какие-то классические задачки, вроде мата королем и ладьей. Меня еще совсем пацаном отец этим премудростям учил - он-то страстный шахматист, а я вот не унаследовал.

-- Меня эти твои шахматы тогда еще поразили, -- пробормотал Сайни. Странно, а я и не заметил в нем ничего пораженного. -- Уж больно они на нашу реальность намекают. Упрощенно, конечно, но смысл тот же.

Он опять замолчал, и я не выдержал:

-- Какой-такой смысл? Борьба добра со злом, белого с черным?

-- При чем тут добро и зло? -- он искренне удивился. -- Нет, разделением действующих лиц на пешки и фигуры.

-- Ну, у нас о человеке, который имеет большое влияние, говорят "это фигура". А о простых исполнителях - "это пешки". С оттенком пренебрежения. Аналогия себе и аналогия, сравнение, которое, как известно, всегда хромает.

-- А рождается у вас человек пешкой или фигурой?

-- Да кто ж его знает? Есть случаи, когда ребенок появлялся в царской семье - и ровно никак на судьбы мира не влиял. А бывало, из низов поднимался, полсвета завоевывал...

-- Понимаешь, а у нас считается, что большинство людей -- пешки, и так ими и останутся. Не в том смысле, что они - незначительны или ими можно легко жертвовать... Нет, давай сначала. Существует у нас тут некая школа магическая... Или направление в исторической науке... Словом, есть те, кто способен видеть возможности человека (хотя не все в это верят). Вроде бы, один человек способен войну выиграть. А другой -- город основать на новом месте. А третий - разрушить. Вот это как бы фигуры. Ну а четвертый, сколь он не бейся, не достигнет ничего. Он - пешка. То есть он не сделает ничего, что сколько-нибудь заметным образом повлияет на то, как крутится мировое колесо. Он может стать большим ученым, даже открыть нечто, что назовут великим...

-- И это все равно не повлияет на ход истории?

-- Повлияет. Но он тут ни при чем.

-- То есть?

-- То есть не открыл бы он, открыл бы кто-то другой. Это как большой камень на дороге - кто первый по ней пройдет, тот его и найдет. Молодец, конечно, что нашел, но шел бы первым кто-то другой - тоже нашел бы, камень-то лежит.

А фигура пройдет там, где никто не то что до него не ходил, но и где ходить-то невозможно, как считалось. То есть главный смысл заложен в нем самом, а не в камне, не в дороге.

Фигуры разные, их куда больше, чем в шахматах. И одна фигура может становиться другой. Реттен, между прочим, тебя шутом назвал. Шут - это тоже фигура.

-- А пешка фигурой стать может?

-- Как в шахматах? Причем сразу самой сильной? -- таким тоном обычно родители дают ребенку понять, что он сморозил глупость. Тем неожиданнее было окончание:

-- А неизвестно. Сторонники этой школы долго в свое время спорили вообще о том, откуда берутся фигуры. Считалось, что это - наследственное. Поэтому, когда Реттен говорит про свой род, это не пустой звук даже в его устах. Но известно достаточно много случаев, когда фигура возникала словно бы ниоткуда. Бабах - и приходит некто не ждан, не зван, перекраивает карту...

Лелек опять замолчал, и я осторожно начал выкладывать уже поднакопившиеся вопросы. Начал с тех, что помельче.

-- Знаешь, у нас говорили примерно следующее. Техническое изобретение - ну, например, двигатель, как у Бержи в повозке - придумает не один, так другой. Даже бывало так, что одну и ту же штуку изобретали сразу двое. Мол, идея в воздухе носится. А вот ежели писатель свою книжку не напишет, то она так и не появится на свет. Выходит, любой писатель или там художник - это фигура? Вроде как главный смысл в нем самом, а не в бумаге или красках.

-- Знаешь, интересная мысль, -- Сайни, оживившись, повернулся ко мне. Видать, мое достаточно дурацкое замечание отвлекло его от неприятных дум, переключило мозги на что-то интеллектуально красивое, необязательное и к текущему моменту отношения не имеющее. -- Но, наверное, все-таки нет. У вас в мире много ли книг способны не то что ход истории изменить, а хотя бы заставить большое количество людей хоть о чем-то задуматься?

Я признал, что нет.

-- Но мысль действительно интересная. Я имею в виду аналогию между художником и фигурой в нашем понимании. Ведь для одного важнее всего в жизни написать картину, а для другого - построить государство.

-- Или разрушить.

-- Или разрушить, -- согласился Сайни совсем другим, мрачным тоном. Я, кажется, опять задел за живое. Извини, дружище, но раз уж начали разговор...

-- И ты, значит, из рода фигур, -- я не спрашивал, я утверждал.

-- Конечно. И мне это не слишком нравится.

-- Поэтому попытался перехитрить судьбу, уйти в простые солдаты в мирном университетском городке, а не армиями командовать, историю менять...

-- Откуда знаешь?

-- Не надо быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться. Сержант, а повадки у тебя минимум полковничьи.

-- Примерно так и было. Из-за этого я и с Реттеном в свое время разошелся. У него бзик на почве фигур. Дескать, мы избраны, чтобы управлять этим миром, а то, как это делают нынешние бездари - никуда не годиться и должно быть разрушено. Спаситель мироустройства, -- с презрением и очень зло выплюнул Лелек. Чуть подуспокоившись, продолжил. -- У нас в Криимэ в эту теорию с фигурами обычно не верят. Да ее и знаю немногие - во избежание брожения в умах. Так что разные посты занимают совсем разные люди. Вот Лиина - фигура, желтый дракон. А Дмиид - пешка. Странно, да?

-- А как ты их различаешь - кто дракон, кто не дракон?

-- Это что-то вроде запаха. Одна фигура другую может учуять. Хотя то, что ты - Шут, я не понял. У Кея чутье куда острее моего. А вообще есть специальные магические ритуалы, позволяющие точно идентифицировать ранг фигуры, ее цвет, статус, зрелость, потенциал...

Маска простого, хоть и опытного сержанта, окончательно слезла. Рядом со мной лежал весьма образованный и проницательный человек. И, кажется, не слишком счастливый.

-- Постой. Ты сказал "желтый дракон". Значит, цветов больше, чем два?

-- А почему их должно быть только два? Конечно, больше, их несколько десятков. Один в другой переходит. У каждого свой смысл. А ты думал, как в шахматах, да? -- непонятно почему, но моя приверженность к этой аналогии забавляла Лелека.

-- Да, -- я не стал отнекиваться, хотя не могу сказать, что именно так и думал. И нарочно уже повторил: