Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 2

Денна взглянула на меня с ужасом.

— Нет! Господи, нет, не надо!

Она обернулась ко мне, лицо ее посуровело.

— Обещай, что не станешь пытаться ничего о нем разузнать! Это может все погубить. Ты вообще единственный, кто о нем знает, я больше никому на свете не говорила, но он и так пришел бы в ярость, если бы узнал, что я сказала о нем хоть кому-то.

Услышав это, я ощутил непонятный прилив гордости.

— Ну, если ты предпочитаешь, чтобы я не…

Денна остановилась и поставила на мостовую свой футляр с арфой, отозвавшийся гулким стуком. Ее лицо было убийственно серьезным.

— Поклянись!

Я бы, может, и не согласился, если бы не провел половину минувшей ночи, гоняясь за нею по городу в надежде выяснить именно это. А так я сначала подсматривал за ней, а потом еще и подслушивал… Поэтому сегодня я буквально обливался потом от сознания собственной вины.

— Честное слово! — сказал я. И, видя, что она смотрит на меня по-прежнему встревоженно, добавил: — Ты что, мне не веришь? Хорошо, клянусь — если это тебя успокоит.

— А чем именно ты клянешься? — спросила она, мало-помалу начиная по-прежнему улыбаться. — Что для тебя достаточно важно, чтобы это помешало тебе нарушить слово?

— Своим именем и своей силой! — предложил я.

— Кто бы ты ни был, — сухо возразила она, — ты все же не Таборлин Великий!

— Своей правой рукой! — сказал я.

— Только одной? — переспросила Денна. Ее тон мало-помалу снова становился игривым. Она взяла обе мои руки в свои и принялась их вертеть и осматривать, как будто приценивалась. — Левая мне нравится больше! — решила она. — Клянись левой!

— Ну как же так — левой? — усомнился я. — Кто же левой рукой клянется?

— Ну хорошо! — вздохнула она. — Клянись правой. Экий ты приверженец традиций!

— Клянусь, что не стану пытаться узнать, кто твой покровитель, — с горечью начал я. — Клянусь в этом своим именем и своей силой. Клянусь своей левой рукой. Клянусь переменчивой луной.

Денна смотрела на меня пристально, как будто не была уверена, не издеваюсь ли я.

— Ну ладно! — сказала она, пожав плечами, и снова взяла арфу. — Считай, что ты меня успокоил.

Мы пошли дальше, миновали западные ворота и очутились за городом. Наступившее между нами молчание затянулось, начиная становиться неловким.

Озабоченный нарастающим напряжением, я ляпнул первое, что пришло мне в голову:

— Ну что, не появились ли у тебя новые знакомые мужчины?

Денна хохотнула.

— Ой, ты сейчас говоришь совсем как мастер Ясень! Он все время об этом расспрашивает. Ему кажется, будто мои поклонники недостаточно хороши для меня.

Я был с этим как нельзя более согласен, но решил, что говорить это вслух будет неразумно.

— А про меня он что думает?

— Чего? — растерянно переспросила Денна. — А-а! Про тебя он не знает. Зачем бы это ему?

Я попытался небрежно пожать плечами, но, видно, вышло неубедительно, потому что она расхохоталась.

— Бедный Квоут! Да я шучу. Я рассказываю ему только о тех, что бродят вокруг меня, пыхтя и принюхиваясь, словно собаки. А ты же не такой. Ты всегда был другим.

— Да, я всегда особенно гордился тем, что не пыхчу и не принюхиваюсь!

Денна дернула плечом и шутливо стукнула меня футляром арфы.

— Ну ты же понимаешь, что я имею в виду! Они приходят и уходят, ничего особенного не теряя и не выигрывая. А ты — как золото под слоем пыли, гонимой ветром. Может, мастер Ясень и думает, будто имеет право знать все обо мне и о моих личных делах, — она слегка насупилась. — Но это не так. Положим, кое-что я ему открою, уж так и быть… Но на тебя, — она протянула руку и властно взяла меня за локоть, — сделка не распространяется! — сказала она почти свирепо. — Ты — мой. И только мой. Тобой я делиться не намерена.

Мимолетное напряжение миновало, и мы, смеясь и болтая о пустяках, зашагали по широкому тракту, что вел из Северена на запад. Меньше чем в километре за последним пригородным трактиром росла тихая рощица, в центре которой гнездился одинокий высокий серовик. Мы нашли это место, когда собирали землянику, и с тех пор оно стало одним из наших излюбленных укрытий от городского шума и смрада.

Денна села у основания серовика, прислонившись к нему спиной. Она достала из футляра арфу и поставила ее на колени. Юбка у нее задралась, обнажив ногу по самое дальше некуда. Денна посмотрела на меня, приподняла бровь и ухмыльнулась, словно точно знала, о чем я думаю.

— Недурная арфа, — непринужденно заметил я.

Она неизящно фыркнула.

Я сел, где стоял, удобно развалившись в высокой прохладной траве. Выдернув несколько стебельков, я принялся рассеянно заплетать их в косичку.

Честно говоря, мне было не по себе. Несмотря на то что в течение последнего времени мы немало времени проводили вместе, я еще никогда не слышал, чтобы Денна играла что-то своего сочинения. Петь вместе нам случалось, и я знал, что голос у нее — как мед по теплому хлебу. Я знал, что пальцы у нее уверенные и что у нее есть чувство ритма истинного музыканта…

Однако написать песню — совсем не то же самое, что ее сыграть. А вдруг ее песня никуда не годится? И что я тогда ей скажу?

Денна коснулась пальцами струн, и страхи мои отошли в тень. Мне почему-то всегда казалось чрезвычайно эротичным то, как женщина играет на арфе. Сначала она прошлась по всем струнам, от верхов к низам. Это звучало как перезвон колокольчиков, как журчание ручья по камням, как пение жаворонка в небе.

Она остановилась, подтянула струну. Попробовала, подтянула еще. Взяла ноту на полтона выше, взяла аккорд, резко, потом плавно, потом обернулась ко мне, нервно разминая пальцы.

— Ну что, готов?

— Ты великолепна! — сказал я.

Я увидел, как она слегка покраснела, потом откинула волосы на спину, чтобы скрыть свое смущение.

— Дурак! Я же даже еще ничего не сыграла.

— Ты все равно великолепна.

— Цыц!

Она взяла аккорд, дала ему утихнуть и негромко заиграла мелодию. В такт мелодии зазвучало вступление к песне. Меня удивило, что она выбрала такое традиционное начало. Удивило и порадовало. Старые пути всегда самые лучшие.

Поначалу у меня захватило дух от ее голоса, потом — от ее музыки.

Но после первых десяти строк я был ошеломлен совсем по другой причине. Она пела о падении Мир Тариниэля. О предательстве Ланре. Это была та самая история, что я слышал от Скарпи в Тарбеане.