Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 2

Сердце у меня было огненное и жгучее, как раскаленный металл. Оно жгло меня изнутри, пока я возвращался в Северен. Оно пылало во мне, пока я шел через город и ждал грузового подъемника. Оно мрачно тлело, когда я прошел через дворец маэра и захлопнул за собой дверь своих апартаментов.

Лишь несколько часов спустя я остыл достаточно, чтобы пожалеть о своих словах. Я задумался о том, что я мог бы сказать Денне. Я подумал, что надо объяснить ей, как погибла вся моя труппа, о чандрианах…

Я решил написать ей письмо. Я все объясню, как бы глупо или невероятно оно ни звучало. Я достал перо, чернила и положил на стол лист хорошей белой бумаги.

Я обмакнул перо в чернильницу и попытался решить, с чего начать.

Мои родители погибли, когда мне было одиннадцать. Это была такая колоссальная, жуткая катастрофа, что она едва не свела меня с ума. За все эти годы я не рассказывал об этих событиях ни единой живой душе. Я даже ни разу не прошептал это вслух в пустой комнате. Я хранил эту тайну долго и ревниво, и теперь стоило мне подумать об этом, как она столь тяжко начинала давить мне на грудь, что я едва мог дышать.

Я снова обмакнул перо, но слова не шли на ум. Я откупорил бутылку вина, думая, что оно поможет мне высвободить тайну. Даст какую-нибудь зацепку, за которую можно будет вытянуть ее наружу. Я пил и пил, пока комната не пошла кругом, а кончик пера не покрылся коркой засохших чернил.

Несколько часов спустя на меня по-прежнему смотрел чистый лист бумаги, и я в ярости и отчаянии колотил кулаком по столу, пока не расшиб руку до крови. Вот как тяжела может быть тайна. Доходит до того, что кровь льется легче чернил.

На следующий день после того, как я поссорился с Денной, я проснулся после обеда, чувствуя себя ужасно несчастным по всем очевидным причинам. Я поел, принял ванну, однако гордость помешала мне спуститься в Северен-Нижний и отыскать Денну. Я отправил кольцо Бредону, однако посыльный вернулся с известием, что Бредон еще не вернулся.

Поэтому я откупорил бутылку вина и принялся листать кипу историй, которые мало-помалу копились у меня в комнате. Большинство из них представляли собой злобные кляузы. Однако их мелочная склочность соответствовала моему душевному состоянию и помогала отвлечься от собственных несчастий.

Так я узнал, что прежний граф Бэнбрайд умер вовсе не от чахотки, а от сифилиса, который подцепил от любвеобильного конюха. Лорд Вестон питает пристрастие к смоле деннера, и все деньги, предназначенные на ремонт королевского тракта, уходят на это дело.

Барону Джакису пришлось заплатить нескольким чиновникам, чтобы избежать скандала, когда его младшую дочку обнаружили в борделе. Эта история существовала в двух версиях: согласно одной, она торговала собой, согласно другой — покупала. Эти сведения я отложил для дальнейшего использования.

Я откупорил вторую бутылку к тому времени, как прочел, что юная Неталия Лэклесс сбежала с труппой бродячих актеров. Родители от нее, разумеется, отреклись, и Мелуан осталась единственной наследницей владений Лэклессов. Это объясняло, отчего Мелуан так ненавидит эдема руэ, и заставило меня лишний раз порадоваться, что я не стал афишировать свое происхождение здесь, в Северене.

Трое, независимо друг от друга, поведали мне, что герцог Кормисант, напившись пьян, разъярился и отколотил всех, кто подвернулся под руку, включая собственную жену, сына и нескольких гостей, приехавших отобедать. Еще там было краткое и рискованное повествование о том, что король с королевой устраивают в своих личных садах, вдали от глаз придворных, разнузданные оргии.

Фигурировал там даже Бредон. О нем писали, что он проводил в глухих лесах за пределами своих северных поместий языческие ритуалы. Описание ритуалов было исполнено столь экстравагантных мелких подробностей, что я заподозрил, что его содрали из какого-нибудь старинного атуранского романа.

Я читал до темноты и не успел одолеть и половины той кипы, когда у меня закончилась вторая бутылка. Я собирался уже отправить посыльного за новой, как вдруг услышал слабый шелест воздуха из соседней комнаты, говорящий о том, что Алверон вошел ко мне через потайной ход.

Когда он появился в комнате, я сделал вид, будто удивился.

— Добрый вечер, ваша светлость, — сказал я, поднимаясь на ноги.

— Сидите, если вам угодно, — коротко ответил он.

Я остался почтительно стоять: я уже успел убедиться, что с маэром лучше перегнуть с церемониями, чем наоборот.

— Как идут дела с вашей дамой? — поинтересовался я. Из взбудораженной болтовни Стейпса я знал, что роман стремительно близится к цели.

— Мы сегодня заключили официальную помолвку, — рассеянно отвечал он. — Подписали бумаги и так далее. Так что дело сделано.

— Прошу прощения, что я так говорю, ваша светлость, но, сдается мне, вы не в восторге.

Он кисло улыбнулся в ответ.

— Полагаю, вы слыхали о недавних неприятностях на дорогах?

— Только слухи, ваша светлость.

Он фыркнул.

— А ведь я изо всех сил старался эти слухи прекратить! Кто-то подстерегает на северном тракте моих сборщиков налогов.

Это было серьезно…

— Сборщиков, ваша светлость? — переспросил я, напирая на множественное число. — Скольких же они сумели перехватить?

Маэр бросил на меня суровый взгляд, давая понять, что вопрос мой неуместен.

— Достаточно. Более чем достаточно. На днях пропал уже четвертый. Более половины налогов с моих северных земель досталось разбойникам с большой дороги.

Он пристально взглянул на меня.

— А земли Лэклессов как раз на севере, вы же знаете.

— Вы думаете, что это Лэклессы перехватывают ваших сборщиков налогов?

Он взглянул на меня изумленно.

— Что-о? Нет-нет! Это разбойники из Эльда.

Я смущенно покраснел.

— А дозоры вы выслали, ваша светлость?

— Ну разумеется, выслал! — бросил он. — Целый десяток. Дозоры ничего не нашли, ни единой брошенной стоянки.

Он помолчал и взглянул на меня.

— Я подозреваю, что кто-то из моей стражи с ними заодно.

Лицо его выглядело суровым.

— Я так понимаю, что ваши сборщики налогов путешествовали с охраной?

— По два человека на каждого, — ответил он. — Вы знаете, чего стоит заменить десяток стражников? Доспехи, оружие, кони?

Он вздохнул.

— А главное, из пропавших налогов лишь часть была моей. Остальное принадлежит королю.

Я понимающе кивнул.

— Думаю, он не в восторге.

Алверон только рукой махнул.

— О, Родерик-то свои деньги все равно получит. Он считает, что я перед ним лично в ответе за его десятину. Так что мне придется отправить новых сборщиков налогов, чтобы во второй раз собрать королевскую долю.

— Полагаю, большинству людей это придется не по душе, — заметил я.