Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 2

Он сказал это с такой неколебимой уверенностью, что мне пришлось тотчас задать противоположный вопрос, чтобы убедиться:

— Летани — это умение не драться?

— Нет. Тот, кто знает летани, знает, когда драться, когда не драться:

Очень важно.

Я решил сменить направление:

— А то, что ты дрался сегодня, — это летани?

— Да. Показать, что адемы не боятся. Мы знаем, что у варваров не драться — это трус. Трус слабый. Плохо, если они так думают. Так много людей смотрели, драться. И еще показать, что один адем стоит многих.

— А если бы они тебя одолели?

— Тогда варвары знают, что Темпи не стоит многих.

Едва заметная улыбка.

— А если бы они тебя одолели, тогда сегодняшняя драка не была бы летани?

— Нет. Если ты упал и сломал ногу на горном перевале, он все равно перевал. Если я неудачно следую летани, она все равно летани.

Серьезно.

— Вот почему мы разговариваем сейчас. Сегодня. С твоим ножом. Это не летани. Это было неправильно.

— Я боялся, что тебя ранят.

— Летани не растет из страха, — сказал он, как будто цитировал кого-то.

— А позволить тебя искалечить — это летани?

Он пожал плечами.

— Может быть.

— То есть летани — это позволить, чтобы тебя искалечили?

Большой нажим.

— Может быть, нет. Но они это не сделали. А первым достать нож — не летани. Если ты победил и первым достал нож — ты не победил.

Сильное неодобрение.

Я не мог понять, что означает последняя фраза.

— Не понимаю, — сказал я.

— Летани — это правильный поступок. Правильный способ. Правильное время.

Темпи внезапно просиял.

— Старый торговец! — сказал он с заметным воодушевлением. — В истории с мешками. Как это называется?

— Лудильщик?

— Да. Лудильщик. Как надо обращаться с такими людьми?

Я знал, но мне хотелось узнать, что об этом думают адемы.

— Как?

Он посмотрел на меня и стиснул пальцы — раздражение.

— Надо быть добрым и помогать им. И говорить хорошо. Всегда вежливо. Всегда!

Я кивнул.

— И если они что-то предложат, надо подумать и, может быть, купить.

Темпи сделал торжествующий жест.

— Да! Ты можешь сделать много вещей, когда встречаешь лудильщика, но правильным будет только одно.

Он немного успокоился. Предупреждение.

— Но только делать — это не летани. Сначала знать, потом делать. Это летани.

Я немного поразмыслил.

— То есть быть вежливым — это летани?

— Не вежливый. Не добрый. Не хороший. Не долг. Летани — не что-то из этого. Каждый раз. Каждый выбор. Все другое.

Он устремил на меня пронзительный взгляд.

— Ты понимаешь?

— Нет.

Удовлетворение. Одобрение.Темпи встал и кивнул.

— Это хорошо, что ты знаешь, что не понимаешь. Хорошо, что ты говоришь. Это тоже летани.

Вернувшись, мы с Темпи обнаружили, что в лагере все пребывают в удивительно хорошем настроении. Дедан с Геспе улыбались друг другу, а Мартен сумел подстрелить на ужин дикую индейку.

Мы ели и шутили. После того как мы помыли миски и котелок, Геспе заново принялась рассказывать историю про мальчика, который влюбился в луну. Дедан, как ни странно, действительно помалкивал, и я позволил себе надеяться, что наша маленькая компания наконец-то начинает превращаться в полноценную команду.

— Джаксу нетрудно было идти вслед за луной, потому что в те времена луна всегда оставалась полной. Она висела в небе, круглая, словно чашка, яркая, словно свечка, и никогда не менялась.

Джакс шагал много дней подряд, пока не стер себе все ноги. Он шел много месяцев подряд, и спина у него болела от мешков. Он шел много лет подряд и вырос высоким, тощим, жилистым и голодным.

Когда он хотел есть, он продавал что-нибудь из того, что было в мешках лудильщика. Когда у него снашивались башмаки, он поступал так же. Джакс шел своим путем и сделался хитрым и ловким.

И все это время Джакс думал о луне. Когда ему начинало казаться, будто он не в силах сделать больше ни шагу, он надевал очки и смотрел на нее, светлую и круглобокую. И каждый раз, как он ее видел, что-то шевелилось у него в груди. Со временем он начал думать, что это любовь.

И вот наконец дорога, которой шел Джакс, миновала Тинуэ, как случается со всеми дорогами. А он все шел и шел по широкому мощеному тракту, на восток, в сторону гор.

Дорога взбиралась все выше. Он доел весь хлеб и сыр, что у него были. Он допил всю воду и все вино. Он уже несколько дней ничего не ел и не пил, но шел все дальше и дальше, и луна, висящая над ним в ночном небе, становилась все больше и больше.

И вот, когда силы Джакса уже были на исходе, он поднялся на вершину горы и нашел там старика, сидящего у входа в пещеру. У старика была длинная седая борода, и одет он был в длинную серую мантию. У него не было ни волос на голове, ни обуви на ногах. Глаза его были открыты, а рот закрыт.

Увидев Джакса, старик просиял. Он поднялся на ноги и улыбнулся.

— Привет, привет! — сказал он. Голос у него был сильный и звучный. — Далеконько ты забрел! Какова дорога до Тинуэ?

— Очень долгая, — сказал Джакс. — Тяжелая и утомительная.

Старик предложил Джаксу сесть. Он принес ему воды, и козьего молока, и фруктов. Джакс принялся жадно есть, потом предложил старику в уплату пару туфель из своего мешка.

— Незачем, незачем! — весело сказал старик, шевеля пальцами на ногах. — Но все равно спасибо, что предложил.

Джакс пожал плечами.

— Что ж, как хочешь. Но что ты делаешь здесь, так далеко от всего на свете?

— Я нашел эту пещеру, когда странствовал в погоне за ветром, — сказал старик. — И решил остаться тут, потому что это место идеально подходит для моего занятия.

— А чем ты занимаешься? — спросил Джакс.

— Я — слушатель, — ответил старик. — Я прислушиваюсь к вещам, чтобы узнать, о чем они говорят.

— А-а! — осторожно сказал Джакс. — И что же, тут хорошее место для твоего занятия?

— Очень хорошее. Просто превосходное, — сказал старик. — Нужно уйти подальше от людей, чтобы научиться слушать как следует.

Он улыбнулся.

— Ну а тебя что привело сюда, в мой маленький уголок неба?

— Я пытаюсь найти луну.

— О, это довольно просто, — сказал старик, указывая на небо. — Ее видно почти каждую ночь, если погода позволяет.

— Нет. Я хочу ее поймать. Мне кажется, что если я повстречаюсь с ней, то буду счастлив.

Старик серьезно посмотрел на него.

— Так ты хочешь поймать луну? И давно ты за ней гоняешься?

— О, столько лет и дорог — я уже и со счета сбился.

Старик на миг зажмурил глаза, а потом кивнул.

— Да, я слышу это в твоем голосе. Это не мимолетная прихоть.

Он подался ближе и прижался ухом к груди Джакса. Зажмурился снова, теперь надолго, и застыл.