Варвара Еналь - Когда сойдутся тени

— Конечно, нравится, — согласилась та.

— Я строил здесь плот. Давай спустим его на воду и поплаваем. Ты не боишься плавать на плоту?

— Нет. После того, как меня научили ездить верхом, мне уже ничего не страшно.

Марк соскочил с лошади. Его конь, на устрашение высокий, имел довольно крутой нрав и добродушное имя — Мураш. Как-то Кей спросила у Марка, что это имя значит. Тот ответил:

— Как что? Муравей. Мурашка.

— Почему Муравей? На муравья-то он точно не похож.

— Спросишь у Сэма. Это он придумал коню имя. Сказал, что Мураш такой же черный, как муравей, и сказал, что муравьи очень сильные и трудолюбивые, и пожелал коню быть таким же сильным и трудолюбивым. Мне показалось это вполне логичным.

На это Кей могла только улыбнуться. Это было так похоже на Сэма.

Крепкий и широкий плот выглядел вполне надежным. Посередине на нем был сделан шалаш, вмещавший двух человек, а по краям — невысокий бортик из ровно обструганных, низких жердин с протянутой сквозь них веревкой.

— Неужели ты сделал его своими собственными руками? — спросила Кей, забравшись на плот и осматривая шалаш, в котором находилась масса вещей.

— Да, да, именно этими своими руками.

— Ну, видать, у тебя не только ярлычки на бутылочки получается хорошо наклеивать, — улыбнулась Кей.

— Она надо мной смеется! А я-то помогал ей от чистого сердца, — сказал Марк и, взяв длиннющий шест, оттолкнулся от берега.

Плот медленно поплыл. Воды озера, прозрачные и чистые, бережно и неторопливо несли его вдоль высоких берегов. Слева от них ивы и вязы подходил к самой воде, и деревья торжественно и неторопливо роняли желтую листву на ровную гладь. Иногда пролетал ветер, зябко морща спокойные воды. Монотонно посвистывала невидимая птица, где-то у берега плескалась рыба. Умиротворение и тишь витали над озером Ганул.

— Наловим рыбы и пожарим на костре, — предложил Марк, оглянувшись на Кей.

Та сидела перед шалашом, поджав ноги.

— Ты любишь жареную рыбу? — опять спросил он.

— Рыбу-то я люблю, но ловить ее не умею. И жарить тоже.

— Да тут нечего уметь. Она сама ловится, просто запрыгивает в ведра, только успевай подставлять.

— Ты шутишь, наверное…

— Конечно. Но рыбы тут все равно много. Ее можно ловить даже без наживки. Серьезно. Клюет себе и клюет, только успевай вытаскивать. Вот сама увидишь. Выплывем сейчас на глубину и порыбачим, а жарить рыбу я умею.

Он с силой оттолкнулся шестом и опять спросил:

— Искупаться не хочешь?

— Ты что, холодно ведь, — удивленно возразила Кей.

Марк усмехнулся:

— Нормально. Я искупаюсь.

— Ты замерзнешь.

— Согреюсь потом у костра.

Действительно, как только они отплыли достаточно глубоко, Марк сбросил якорь — якорем служил удобны длинный камень с привязанной веревкой — и проворно разделся до темных плавок. Он выглядел сильным — широкая спина, крепкие мускулы на руках и ногах. Слегка коротковатые ноги.

— Ну, вот, я поплыл, — сказал Марк и, вытянувшись вперед, легко прыгнул.

«Вот болван, — подумала Кей, — охота ему купаться в такую холодину». Ей даже смотреть на плещущегося Марка было холодно.

Потом они ловили рыбу, действительно без наживки, на удочки, которые нашли в шалаше. Рыба ловилась на удивление легко и быстро. Достаточно было закинуть удочку, как поплавок уже прыгал на воде. Будто рыба только и ждала, когда ей подсунут крючок. Марк посвящал Кей в тонкости рыбной ловли, а та все больше молчала, наблюдая, как он закидывал удочку и как вытаскивал потом над водой блестящих длинных рыбин. За какие-то пол часа они наловили целое ведро, которое Марк так же вытащил из шалашика.

Вообще в этом шалашике много было всякой хозяйственной утвари: и пара котелков, и ложки, и вилки, и кружки, и чайник, и даже заварка в жестяной баночке.

— Неужели это ты все запасал? — удивилась Кей.

— Мы с Сэмом. У хорошего рыбака все должно быть под рукой, — не без гордости заметил Марк.

Рыбу жарили на костре — костер разводила Кей, а Марк в это время ловко чистил рыбу. Солнце уже садилось, стало холодно, с гор подул резкий ветер. Он шумел в верхушках деревьев, стряхивая на землю последнюю листву, и гнал по темному небу тяжелые облака.

Костер согревал Марка и Кей своим теплом, уютно потрескивали сухие ветки в огне, вкусно пахло жареной рыбой. Марк, управившись с рыбой, поплотнее завернулся в плащ и устроился на плоском камне, Кей сидела на маленьком складном стульчике, также найденном в шалашике на плоту. Рыба была такая вкусная, что первую порцию они ели молча. Кей облизывала жирные пальцы и изредка восхищалась кулинарными способностями Марка.

— Да, — соглашался тот, — рыбу я жарю не плохо. Сэму тоже нравилась рыбка с этого озера. Прошлым летом мы ее частенько здесь жарили. А рыбачить меня учил еще мой отец. В том, другом мире.

Кей подумала, что Марку повезло больше, чем ей — он знает, кто его отец. Вслух она спросила:

— Расскажи о своем отце. Кем он был?

— Мой отец? — Марк не спеша поднялся и налил себе чаю, заваренного в маленьком походном чайничке, — Мой отец очень состоятельный человек. Он — владелец весьма преуспевающей фармацевтической компании. Я родился, когда он был еще молод и только налаживал свой бизнес. Человек он умный, трудолюбивый. Из тех людей, которые всегда добиваются своих целей. Мать свою я не знаю — никогда ее не видел. Отец рассказывал, что она была танцовщицей в каком-то стриптиз — баре. Мой отец не был на ней женат, но он говорил, что между ними была очень бурная страсть. Бурная, но короткая. Страсть утихла, и они расстались. Плодом их бурной страсти и оказался я. Воспитание ребенка не входило в планы танцовщицы в стриптиз-баре, потому меня забрал отец. Мать отказалась от меня еще в роддоме. Она уехала на четвертый день после моего рождения. Ни я, ни мой отец больше ее не видели. Вот так, — он грустно улыбнулся и продолжил, — Долгие годы я был единственным ребенком у своего отца. Общались мы мало, отец все время был занят. Первое время обо мне заботилась его мама — моя бабушка. После — няни. У меня было все, что я хотел. Все мои мечты сбывались — я имею в виду велосипед, бассейн, поездки в Диснейленд и все такое. Жаловаться, вобщем-то, было не на что. Хоть у меня и не было матери, но зато была любящая бабушка. Отец тоже любил меня, по-своему, такой скупой мужской любовью, но любил. Я это знал и чувствовал.

Марк замолчал и потянулся за добавкой рыбы. Стало совсем темно. И тихо. Только неугомонный ветер все шумел в верхушках деревьев, и трещали сучья в костре. Кей тоже взяла еще рыбы.

Марк снова начал рассказывать:

— Когда мне исполнилось семнадцать, отец женился, в первый раз за свою жизнь. Моя мачеха, ее звали Софи, — тут он усмехнулся и добавил, — надеюсь, и сейчас зовут, она была очень красивой, конечно. И, конечно, гораздо моложе моего отца. И, буквально через девять месяцев после свадьбы, у них родилась дочь. Моя младшая сестра Анабель. Малышка была похожа на дюймовочку. Знаешь, такие синие глазищи, темные локоны. А сама крохотная, как кукла. Софи не доносила ее до срока, родила семимесячной. Они с отцом души в ней не чаяли, лелеяли, любили, просто пылинки сдували.