Валентин Егоров - Одиночество

Пока выполнялись мои распоряжения, подошел к Гийому, который, по-прежнему, сидел в своем любимом кресле, задумчиво склонив голову на грудь, которая была иссечена пулями. Несколько мгновений я простоял перед своим старым другом, вспоминая о прошлом, о встречах с ним и все еще в глубине души надеясь, что мой Гийом сейчас откроет глаза, улыбнется и поприветствует меня своей улыбкой. Но ничего этого не происходило, тогда я протянул руку и опустил веки на его глазах, затем сделал шаг в сторону, вытянулся в струнку и торжественно приложил правую руку к своей груди.

Со слезами на глазах, я наблюдал за тем, как уносили в вечность старого и доброго гнома, который сумел из пьяной грязи подняться до высот первого сановника и самого богатого человека моей Империи.

Если судить по поступающей информации и докладам охраны штаб-квартиры клана гномов, магистром которого я только что стал, то небоскреб гномов стал центром атак пока еще неизвестного противника. Были, правда, атакованы и несколько других зданий в городе, но атаки на них производились ослабленными силами и носили отвлекающий характер. Не теряя даром времени, я завязал на себя все военное командование гномами и попытался установить относительный характер в том бедламе, который установился в небоскребе.

Почувствовав сильную руку, гномы несколько успокоились и начали вооружаться. Оружие, легкие карабины и автоматы выдавались всем молодым гномам, которые работали или случайно в этот момент оказались в здании, но вскоре этот процесс прекратился, оружия оказалось не так уж много. Хорошо, что все гномы, по моему настоянию, проходили военную подготовку в школах и высших учебных заведениях. Поэтому все получившие оружие гномы хорошо знали, как с ним обращаться. Вскоре передо мной застыла шеренга гномов в два ряда, их оказалось сто восемьдесят два гнома.

Я несколько раз прошелся перед строем, вглядываясь в лица ребят, застывших в строю и не спускающих с меня своих глаз, Эти ребята ничем не отличались от людей, разве только что они были невысокого роста. Они стояли плечом к плечу в строю, готовые выполнить любой мой приказ, а у меня в этот момент непонятная боль раздирала душу. Передо мной было всего две возможности: первая, бросить в бой этих неподготовленных ребят и всех до одного положить их на землю, и, вторая, незаметно, без боя покинуть здание небоскреба, сохранив жизнь этим замечательным гномам, но навсегда ославив их клан, как трусливых и неспособных сражаться воинов.

К сожалению, армия могла вмешаться и разрулить возникшую ситуацию, часа через два или три, не раньше. Но эти два-три часа унесут жизни большинства этих парней, которые еще не знали женской ласки и еще ни разу не брились. Я стоял и задумчиво смотрел на этих парней. В этот момент ко мне пришла гениальная мысль о том, как не уходить из здания, но и не бросать этих молокососов в лобовые атаки на противника.

Я развернулся к Герцегу и приказал ему в своем взводе и взводе охраны здания небоскреба найти обстрелянных бойцов и этих ребят поставить под их командование. Затем забаррикадировать, чем только возможно, нижние этажи небоскреба и вести огонь на поражение противника только с закрытых позиций, тщательно оберегая каждого нашего стрелка. Глядя в глазу Герцегу, я подчеркнул, что лично он и его бойцы будут отвечать за жизнь каждого молодого гнома. Что-то дрогнула в глазах полковника гнома, который столько времени находится уже рядом со мной, что сразу же догадался о том, что я задумал.

А я же в свою очередь понял, что мой Герцег принял приказ к исполнению и сделает все возможное, что эти молодые парни не погибли бы зря. Он теперь будут ухаживать и присматривать за ними, как несушка за яйцами своей кладки. Но оставался еще один вопрос, на который Герцег хотел бы иметь прямой ответ. Полковник понял поставленную перед ним задачу, но одновременно он хотел знать, а чем я буду заниматься в этот момент.

Повернув глаза в сторону, я сказал Герцегу, чтобы он выделил в мое распоряжение семь-восемь своих обстрелянных бойцов. Через минутную паузу, которую полковник Герцег использовал для обдумывания моего распоряжения, послышался его чуть хрипловатый голос:

— Полковник Барк, пятнадцать лет я нахожусь рядом с тобой и охраняю твою жизнь от посягательств извне. Не раз мы находились в таких ситуациях, когда наша гибель была неизбежна, но каждый раз из всех катавасий мы выходили живыми и здоровыми. Во многом это происходило потому, что мы доверяли друг другу и правильно распределяли силы противника между собой. Почему сегодня ты предлагаешь мне прятаться вместе с этими молодыми ребятами в укрытиях, а сам хочешь напрямую столкнуться с противником, чтобы отстоять честь и славу подгорного народа. Но подпорный народ — это мой народ, который и тебе предложил находиться под его крылом. Но ты не гном, а человек, поэтому я не могу выполнить этого твоего распоряжения. Мы будем сражаться вместе и до конца!

В этот момент послышались приближающиеся по этажу выстрелы. За дверью кабинета Гийома заговорили два ручных пулемета, это охрана Гийома вступила в бой. А бойцы Герцега неторопливо достали несколько пар бухт тонкого каната, закрепляя концы за различные металлические предметы, а другие концы, сбрасывали вниз в проем разбитого стекла. Вскоре мы все выстроились у канатов, проверили оружие и первые бойцы исчезли в проемах, спускаясь вниз по канатам.

Прежде чем скользнуть по канату вниз, я внимательно через проем посмотрел, что происходит внизу и ахнул от неожиданности. Две армейские бронемашины появились из-за поворота и, заняв позиции по разные стороны улицы, замерли в ожидании, когда гномы коснутся ногами поверхности улицы, чтобы открыть по ним огонь на поражение.

Мы намеревались, спустившись вниз, взять противника, который уже прорвался на первые этажи небоскреба, в клещи, атаковать его со спины. С появлением этих двух бронемашин получалось так, что сами попадали в засаду.

Недолго раздумывая, я взял канат в руки и соскользнул вниз, одновременно восстановив на сетчатке глаза прицельную сетку своих огнеметов. На первых же метрах скольжения по канату я открыл огонь по бронемашинам. Сгустки энергии в доли секунды первую бронемашину превратили в огненный костер, тут же послышались страшные вопли сгорающего экипажа. Но вторая бронемашина машина отъехала назад и от моего огня укрылась под козырьком входного в здание портала, чтобы вести по спускающимся гномам огонь из пулеметов. Очереди крупнокалиберного пулемета ранили трех скользящих вниз гномов, их тела тут же сорвались с канатов.

Оставались доли секунды до момента, когда остальные гномы Герцега должны были коснуться асфальта улицы, но бронемашина усилила пулеметный огонь, открыли огонь автоматические карабины и автоматы.