Леонид Кудрявцев - Мир крыльев (авторский сборник)

Потом рухнул в темноту, чтобы через некоторое время очнуться и увидеть синее небо, в котором парили горные орлы, белоснежные вершины и склоны, вдохнуть полной грудью свежий воздух и громко крикнуть восходу, долине и пещере, что он вернулся…

Харлам открыл дверцу и прыгнул на место пилота. Катрин влетела на другое, как белка. Вертолет был старенький. Каким–то чудом он оказался здесь, а вокруг на несколько сот метров — пространства неподвижной земли.

Руки Харлама забегали по рычагам, ручкам и кнопкам. Взревел мотор, и вертолет рванул вверх.

…Все, что было внизу — джунгли, льды, реки, моря, тайга, болота, города и деревушки — бледнело и истаивало, становясь прозрачным и нереальным.

Налетел ветер и неудержимо понес вертолет к черному колоссу смерча, возникшего в том месте, где находился центр хроноклазма. Харлам скрипнул зубами и попытался выжать из мотора все, что тот мог дать. Но даже это не помогло. Их неудержимо сносило в смерч.

Черная стена заслонила полгоризонта. Вертолет швырнуло, а потом раздался резкий хлопок, как будто лопнула огромная елочная игрушка. Их опять подкинуло, но тотчас же аппарат выровнялся, и Харлам с Катрин увидели, что смерч исчез.

Внизу расстилался самый обычный пейзаж без малейшего следа хроноклазма. Но им было не до этого. Сейчас они просто радовались, что уцелели.

Харлам кричал что–то бессмысленное, а Катрин хохотала и цеплялась за его рукава. А потом, когда она поцеловала Харлама, вертолет клюнул носом, резко выпрямился и стал набирать высоту, деловито карабкаясь на невидимую воздушную горку, все выше и выше. Маленькая серебристая точка в глубоком, безоблачном небе. Маленькая, постепенно исчезающая точка…

А ровно через неделю включился следующий защитный механизм, и старый Мак Кэй, проснувшись ночью, подумал о том, что все на свете грязь, безобразие, суета и гнусность, а человек вообще никчемное создание. И, окончательно осознав все это, старый Кэй поднялся на крышу своего дома для того, чтобы, шагнув через ее край, ринуться к безжалостной мостовой, щерившей навстречу щербатые зубы брусчатки.

Впрочем, он был не единственный. Ровно через пятнадцать минут то же самое пришло в голову каждому человеку на Земле…

Дорога миров мягко пружинила под ногами. Справа и слева проплывали закрытые глухими шторами золотистого тумана окна миров. Проходя мимо них, Корсаук поглядывал на индикатор.

Так, оранжевый. А этот — голубой, а следующий — красный.

Когда Корсаук проходил мимо окна красного мира, из него высунулась чешуйчатая лапа и попыталась схватить дорожника за ногу.

Как бы не так!

Отпрыгнув, Корсаук усмехнулся и пошел дальше, озабоченно поглядывая на индикатор.

Красный, зеленый, желтый…

Нет, ему был нужен фиолетовый. В котором полчаса назад исчезло три человека из группы изучения абсурдных миров.

Собственно говоря, хлопот с этими абсурдниками хватало почти с самого момента открытия дороги. Уже тогда они отчаянно вопили, что фиолетовые миры как раз и должны быть абсурдными, что им надоело получать информацию из вторых рук и пусть–ка их пропустят в один из этих миров. Понятное дело, об этом не могло быть и речи. Для полного спокойствия с каждого абсурдника стребовали подписку о том, что он не будет пытаться проникнуть в фиолетовые, а также синие миры. Подписку–то абсурдники дали, но месяц спустя все–же нашелся безумец, который, наплевав на все обязательства, сунулся в синий мир. Обратно он не вернулся. А также два дорожника класса «Бонд». Мир, в котором они исчезли, объявили закрытым, а абсурдников вообще убрали с дороги миров. Дескать, пусть сидят себе в лабораториях, исследуют материалы, фотографии, строят безумные теории. На дороге и без них неприятностей хватает. Почти год все было нормально, а потом началась старая песня, про то, что лучше один раз пощупать, чем исследовать сто отчетов и десять тысяч фотографий, но никто на нее не обращал внимания. И вот…

Короче говоря, три молодых абсурдника, каким–то образом обманув охрану дороги, проникли на нее и, сообщив об этом диспетчеру по исследованию дороги, вошли в фиолетовый мир.

Вот и все. Можно добавить, что в тот момент, когда они входили в фиолетовый мир, свободным был лишь один дорожник класса «Бонд» — Корсаук. Диспетчеру ничего не оставалось, как послать его на помощь к абсурдникам и объявить тревогу…

Вот он!

Корсаук остановился у окна фиолетового мира и прислушался. Тишина. Ну еще бы! А через золотистый туман ничего не видно.

Он вытащил переговорник из кармана и поднес его к губам.

— Да, я слушаю, — раздался недовольный голос главного диспетчера.

— Значит так, я у цели. Похоже это тот самый мир, в который они вошли. Фиолетовый. Что нового?

— От абсурдников никаких вестей, ни звука. Помощь тебе уже идет. Трое из команды Глоха. Но они будут на месте только через полчаса, не раньше. Сам понимаешь, каждая минута на счету. Там ребята может быть погибают. Так что иди прямо сейчас, а парни Глоха придут тебе на помощь через полчаса. Я думаю, столько ты продержишься?

— Ну–ну, — раздраженно проворчал Корсаук и выключил переговорник.

Махнув рукой, он взял наизготовку бластер и шагнул в окно фиолетового мира…

Он был на самом деле белым. Ослепительно белым, каким бывает вековечный, никогда не тающий снег.

Корсаук протер глаза.

Вот именно, ничего кроме белизны. Она была у него впереди и сзади, под ногами и над головой. Белизна. Из–за нее понять границы этого мира было совершенно невозможно.

Он вспомнил другой фиолетовый мир в который ходил месяца два назад. Мир в котором перепутаны все краски, измерения и даже время. А этот стало быть, белый. Ишь ты!

Корсаук сделал шаг назад, пытаясь сообразить, где же в этой белизне могли спрятаться тир абсурдника. Где? И вообще, может их кто–то съел? Кто? Кто может жить в такой белизне и на что здесь охотиться?

Сделав еще шаг, Корсаук вдруг понял, что уже некоторое время слышит странные звуки. Это его насторожило.