Леонид Кудрявцев - Мир крыльев (авторский сборник)

Но вернемся к Пушкину. Того, что рассказал ему сотрудник института, оказалось вполне достаточно, и в скором времени наш гений объявился — да еще как! Полотно времени буквально завибрировало от его бурной деятельности. Как вы думаете, что он предпринял? Ну конечно, он запустил карусель по–новой, но только теперь она крутилась под его контролем и для его целей. Происходило это так: Пушкин появлялся неизвестно откуда, хватал самого себя в возрасте шести лет и исчезал неизвестно куда. В следующий раз они появлялись уже вдвоем, и пока один похищал самого себя, причем за несколько минут до того как это случилось в первый раз, второй отнимал у всех присутствующих поблизости сотрудников института портативные машины времени.

С ним пытались бороться. Устраивались хитроумнейшие ловушки, которые он с легкостью разгадывал и сейчас же использовал против тех, кто на него охотился. Короче, в самом скором времени институт был вынужден ретироваться с поля боя, в спешке бросая отдельных сотрудников, которые сейчас же становились жертвами появлявшегося неизвестно откуда вооруженного отряда гениев.

Кончилось все тем, что с определенного момента сотрудники института осмеливались появляться во времени лишь как наблюдатели, а Пушкины остались настоящими хозяевами положения. Заметив это, они перестали обращать на представителей института какое либо внимание, а для добывания машин времени стали использовать другой способ. Гении книгонаписания похищали их прямо с завода, на котором те производились. Кстати, поскольку законодательства о преступлениях во времени не было, их за этого не могли даже судить. Как можно осудить кого–нибудь за кражу, которую он совершил через несколько веков после своей смерти?

Итак, гений взялся за дело и проявил действительно бешенный африканский темперамент. В результате его действий время трясло словно в лихорадке, оно буквально трещало по швам. Наблюдатели института доносили, что Пушкины так и шныряют из конца в конец истории человечества, так и шныряют. Они сообщали, что один из Пушкиных стал торговцем с острова Крит, другой Афинским философом. Пушкин пил в кабачке с крестоносцами и кричал с мачты каравеллы Колумба: «земля!». Он был алхимиком и рудознатцем, придворным шутом и белым дикарем на Соломоновых островах. Он прогуливался по Уолл–стрит и несся на коне, размахивая мачете вслед за Панчо Вильей. Он умирал от отравляющего газа на Ипре и падал, сраженный лихим ударом шпаги возле ворот Букингемского дворца.

Это длилось долго. Он познавал мир и людей, он наслаждался им, он пил каждое мгновение, потому что получил возможность испытать на своей шкуре то, что до этого мог испытать только в мечтах, за письменным столом. Он пытался понять жизнь во всех ее проявлениях.

Видимо, это ему удалось, потому что совершенно неожиданно Пушкины оставили историю человечества в покое и исчезли неизвестно куда, скорее всего, вернулись в свое тайное убежище в меловом, а то и в юрском периоде.

Поначалу в это не поверили. Постепенно, все более и более смелевшие сотрудники института прочесали историю человечества и не нашли в ней никаких следов гениальных книгонаписателей, конечно, если не считать тот отрезок времени, в котором тихо–мирно жил самый первый Пушкин и, даже не догадываясь, что по времени можно путешествовать, писал книгу за книгой.

Пушкины исчезли, канули неизвестно куда, и постепенно, постепенно, все стали успокаиваться. Сотрудники института мало–помалу опять обленились, газеты переключились на истории о летающих тарелках и предпринятых одним ловким голландцем поисках Ноева ковчега, директор института изучения Пушкина перестал вскакивать каждую ночь от тревожных звонков и даже, стал обращаться к своему психоаналитику все реже и реже.

Через некоторое время, все успокоились окончательно. В определенных кругах даже стали поговаривать о том, что неплохо бы, конечно, полностью учтя предыдущие ошибки, снова запустить «карусель Пушкина». Кое–кто об этом даже стал подумывать всерьез.

И вот тут они вернулись. Почти все наблюдатели отметили, что на этот раз Пушкины действуют по какому–то хорошо продуманному плану. По какому?

Этого пока никто не знал.

Пушкины снова буквально наводнили время. На этот раз они уделяли больше внимания науке, навигации, земледелию, зодчеству, экономике, письму… Они научили племена варваров новой, весьма действенной тактике, и Рим был взят на сто двадцать лет раньше. Благодаря их действиям эпоха ренессанса наступила раньше лет на двести, а Колумб открыл Америку раньше на триста лет и, подплывая к ее берегам, уже знал, что перед ним новый, совершенно неизведанный материк, а вовсе никакая не Индия. И так далее, и так далее… Они плавили руду и создавали прекрасные картины, они ваяли чудесные скульптуры и придумывали осадные машины, в самодельных водолазных колоколах они опускались на дно моря и делали опыты с электричеством. Они изобрели порох на пятьсот лет раньше, чем он должен был быть завезен в Европу из Китая, и придумали Египетскую азбуку, благодаря чему иероглифическое письмо так и не возникло.

Они взялись за время по–настоящему, и оно узнало, что такое большие потрясения. Они оказались настолько сильны, что отголоски этих потрясений достигли настоящего, которое тоже стало изменяться. Откуда–то стали появляться ученые, делавшие одно за другим самые удивительные открытия, в результате чего появилось множество аппаратов, до этого существовавших только в фантастических книгах. Естественно, изменения происходили и на более мелком, бытовом уровне. Директор института изучения Пушкина, проснувшись однажды утром и обнаружив, что превратился в негра, глубоко задумался и, запершись в своем кабинете на полдня, в конце концов выскочил из него с диким воплем:

— Понял! — кричал он. — Я понял!

— Что? Что? — наперебой стали спрашивать высыпавшие в коридор сотрудники. — Что вы поняли?

— Я понял — они складывают время, как гармошку. Они пытаются путешествовать в будущее. Поскольку с помощью машины времени этого сделать нельзя, они просто передвигают будущее к себе, делают его ближе и ближе.

В тот день свежие газеты так и пестрели заголовками, типа: «Наш президент сделал предложение президентам всех других стран объявить мир на военном положении.», «В Принстоне открыта новая церковь »Пушкина создателя«, »Все мы погибнем« — предсказывает великий экстрасенс Кошмаровский.» ,«Ученые в очередной, похоже, последний раз, выпустили из бутылки джина» , «Гений пытается познать время, пытается подчинить его себе, пытается определить, что более бесконечно: оно или его гениальность», «А как же известное определение — гений и злодейство несовместны?»