Грегори Киз - Духи Великой Реки

Прости меня за это отступление, но когда я пишу о своих чувствах, я начинаю их лучше понимать.

Последняя богиня, которую я получила в спутники, как говорит мой учитель Братец Конь, — более типичная помощница шамана, чем двое других. Я называю ее лебедушкой — именно такой она мне предстала. Я нашла ее в уединенной долине, где она охраняла могилы. Как долго она там пробыла, я сказать не могу, да и она сама лишена представления о времени; однако все духи покинули могилы, и ей больше нечего было там делать, — однако по своей воле уйти из долины она не могла. Когда я встретила ее, не было ни битвы, ни опасности, ни отчаяния, — только одинокая богиня. Я предложила ей поселиться в моем «замке», объяснила, какую службу хочу от нее получить, и она с радостью согласилась. После встречи с богом-быком это было большим облегчением, и хотя лебедушка не особенно сильная и не яростная помощница, она приносит мне, в отличие от остальных, покой.

Три дня назад Тзэм проявил себя как воин и очень горд этим. Перкар и остальные изготовили для него огромную дубинку и щит из кожи лося на деревянной раме. На нас напали существа, которых Перкар называет лемеи — наполовину боги, наполовину что-то еще. Трое, которые кинулись на нас, походили на длинноногих волков. Они целый день шли за нами следом, выкрикивая угрозы на человеческом языке. Я могла захватить одного из них — как я захватила быка, — но даже мысль об этом вызвала у меня отвращение. Так что я послала свою кобылицу, и она разделалась с одним лемеи. Перкар убил второго, но хребет третьему сломал Тзэм. Тварь извивалась и проклинала его по-нолийски, оставила глубокие царапины на его щите, но Тзэм бил ее дубинкой снова и снова, пока она не перестала шевелиться.

Я возражала, когда Перкар начал учить Тзэма пользоваться оружием, но теперь признаю, что он был прав. Лемеи пытались добраться до меня, и Тзэм в любом случае, вооруженный или нет, заслонил бы меня собой, а у этих тварей когти — как серпы и клыки — как кинжалы. Безоружный, Тзэм погиб бы, а теперь он пришел мне на помощь. Он понимает это и ведет себя гордо, шутит впервые с тех пор, как мы покинули Нол.

Столкновение с лемеи отразилось на Перкаре больше, чем на остальных. После стычки он все время мрачен и молчалив. Нгангата говорит, что однажды Чернобог обманул Перкара, приняв облик лемеи. Этот случай снова заставляет меня задуматься: насколько я могу доверять и самому Перкару, и Чернобогу, которого он называет Караком.

Мы начали наше путешествие в южной части страны менгов, где из земли выглядывают лишь скелеты гор. Теперь же мы добрались до мест, где горы в расцвете сил, огромные и могучие, каких я даже представить себе не могла. Меня поражает то, что может существовать пик еще выше тех, что я уже видела, и все же я знаю, что он существует, — впереди, в лесу, который Перкар называет Балат, нас ждет Шеленг. Я раньше уже видела его, в потустороннем мире озера, но воспоминания об этом бледнеют, как сновидение; становится трудно вспомнить цвета и формы, которые я видела там — в точности как во сне, недаром Братец Конь говорит, что видеть сны — это «плавать по озеру». Мы, шаманы, не просто плаваем по поверхности, мы ныряем, но более глубокие образы часто столь же невыразимы, как и насылаемые Рекой.

Через четыре месяца мне исполнится четырнадцать лет, и я часто гадаю, доживу ли до этого дня. Мне кажется, что нет. Так же, как моя кровь заставила Реку соединить нас с Перкаром, что-то теперь снова управляет нами. Мне часто кажется, что Шеленг — не гора, а огромная яма, ловушка муравьиного льва, и мы многие месяцы скатываемся вниз по пока еще пологим склонам этой норы, то упираясь, то продвигаясь вперед скачками. Чернобог сказал Перкару, что там, на дне, мы найдем смерть Реки, конец войны. Перкар верит, что речь шла о той войне, которую народ его отца ведет с менгами. Может быть, это и так. Но мне кажется, что в мире свирепствует гораздо больший конфликт и ни одна из сторон особенно не интересуется ничем, связанным с нами, — кроме одного: как нас использовать.

Как бы мне хотелось, чтобы ты был здесь! Мой противник-гаан последнее время изводит меня обещанием твоего присутствия. Это единственное из всего, что он мне сулил, в чем есть соблазн для меня. Может быть, то, что он говорит, — правда, и в этом случае я очень огорчена, потому что, значит, ты падаешь в эту все углубляющуюся яму с нами вместе. Может быть, до того, как мы окажемся на дне, нам выпадет случай встретиться и поговорить.

Несколько воронов взлетело в воздух, когда Нгангата первым выехал на поле, но большинство птиц остались, где были, — на разбросанных по земле трупах.

— Харка? — пробормотал Перкар.

«Все мертвы. В лесу никто не прячется».

Тем не менее юноша, как и остальные, внимательно оглядел далекие деревья. Это по крайней мере позволяло ему не смотреть в остекленевшие глаза мертвецов; к тому же выжившие в битве не могли быть далеко: развалины двух ектов все еще дымились.

Братец Конь и Ю-Хан поспешно приблизились и стали рассматривать убитых, тихо сообщая друг другу названия кланов.

Два тела не принадлежали менгам. На них были доспехи соплеменников Перкара, а из-под стальных шлемов виднелись волосы цвета соломы. Перкар тяжело вздохнул и спешился.

Разглядывая изувеченные лица, он испытал эгоистичное облегчение: этих скотоводов он не знал. Однако по окровавленной вышивке на их рубахах юноша определил, что воины — из Кар Херита или какого-то родственного ему клана.

Как часто представлял Перкар себе момент, когда он снова увидит кого-то из соплеменников… Он думал об этом с самого начала путешествия домой, конечно, но в последние несколько дней видения преследовали его неотлучно — и во сне, и наяву. В сновидениях первым, кого он находил, оказывался его отец или младший брат, убитый в жестокой схватке. В кои-то веки опасения оказались страшнее реальности.

— Всего шестеро убитых, — сказал ему Нгангата. — Четверо менгов и двое скотоводов.

— Я никогда не думал, что мой народ так далеко углубится в земли менгов, — прошептал Перкар, поддев ногой камень. — Слишком скудные здесь пастбища, чтобы люди сражались и умирали за них. — Он грустно взглянул на полукровку. — Как отнеслись к этому Братец Конь и Ю-Хан?

Двое менгов подъехали к развалинам ектов и стали их осматривать. Нгангата следил за ними взглядом.

— Мы все знали, что такое рано или поздно случится.

— Я ведь старался уговорить их повернуть назад.

— Да. Но эта война касается и Братца Коня с племянником. Они хотят ее конца так же, как и мы.

— Но что, если мы окажемся свидетелями сражения, Нгангата? Я не смогу безучастно смотреть, как умирают мои соплеменники; не смогут и они.