Грегори Киз - Духи Великой Реки

Он говорил с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. Путники ехали по ущелью такому узкому, что видели над собой лишь полоску неба. Исцелит ли его Харка, если его раздавит сброшенный сверху валун? Что, если он угодит в западню и переломает ноги, а враги изрубят его в куски?

— Если же они совершат такую ошибку в отношении меня, — повторил Перкар, — последствия будут не столь печальные. К тому же если воины нападут на меня, все вы сможете прийти мне на помощь — кроме тех, кто останется охранять Хизи.

— Я не такая уж беспомощная, — напомнила ему девочка — не то чтобы резко, но с полным сознанием собственной значимости.

После той ночи пять суток назад, которую они провели наедине, их отношения улучшились. Очень заметно улучшились. Поэтому Перкар с улыбкой наклонился и тихо, чтобы одна только Хизи могла его услышать, ответил:

— Это разве единственная глупость, которую я сказал в последнее время?

— Более или менее, — пожала плечами Хизи. — По крайней мере за несколько дней.

— Тогда ты должна мной гордиться.

— О, я и горжусь. Только, пожалуйста, будь осторожен.

Перкар кивнул и оглянулся как раз вовремя, чтобы заметить выразительный взгляд Нгангаты.

— В чем дело? — окликнул юноша полукровку.

— Они в любой момент могут двинуться в эту сторону. Вы бы лучше отложили свои перешептывания до другого раза.

Перкар с трудом удержался от резкого ответа. Он спешился и, стараясь не думать о том, что может его ожидать, двинулся вперед. Остальные поспешно скрылись между деревьев.

Несмотря на все усилия, Перкару казалось, что ноги его вязнут в трясине. Только мягкая поддержка внимательных взглядов друзей помогала ему сохранять уверенный вид.

Когда он сделал полсотни шагов, рядом упал брошенный сверху камень. Перкар остановился.

— Я пришел говорить, а не сражаться, — крикнул он.

Последовала пауза, потом справа из скал долетел голос.

— Назови себя, — прокричал кто-то — на языке народа Перкара.

— Я Перкар из клана Барку, — ответил юноша.

В скалах послышалось какое-то движение, и неожиданно из-за осыпи вынырнул приземистый рыжий воин.

— Ну, коли так, тебе многое придется объяснить нам — по тому, что мне приходилось слышать, ты должен бы быть призраком. — Он покачал круглой головой и широко улыбнулся. — Вместо этого ты, похоже, сделался менгом.

— Ты много обо мне знаешь, — откликнулся Перкар. — Мы с тобой разве знакомы?

— Нет, но я слышал рассказы о тебе. Меня зовут Морама из клана Кверешкан.

Перкар удивленно поднял брови:

— Это клан моей матери.

— Верно, если ты и вправду тот, кем себя называешь. А даже если и нет… — Морама пожал плечами. — Ты наверняка скотовод, несмотря на свою одежду, так что можешь рассчитывать на наше гостеприимство.

— Со мной мои спутники.

— Ну что ж, и они тоже.

— Двое из них — менги. Остальные — из еще более дальних стран.

К удивлению Перкара, воин добродушно кивнул:

— Если ты и в самом деле Перкар — а я думаю, что так оно и есть, — то нам говорили: этого следует ожидать. Клянусь своим Пираку, мы не причиним им вреда, если только они не нападут первыми.

— Я передам им твое обещание. — Перкар двинулся обратно, но тут внезапно понял смысл сказанного Морамой. — Что ты хочешь этим сказать — «вам говорили: этого следует ожидать»? Кто говорил?

— Мой господин. Он велел мне передать тебе: «Я — дорожный знак».

Перкар отвернулся, ощутив словно дуновение ледяного ветра.

Карак.

Хизи беспомощно пожала худенькими плечами.

— Я сама не знаю, что я себе представляла, — сказала она Перкару. — Что-то вроде этого. Все кажется просто замечательным.

Перкар закусил губу. Хизи догадалась, что он старается не хмуриться, чтобы скрыть свои опасения.

— Это, конечно, не твой дворец в Ноле, но уж по крайней мере получше менгского екта. — Последние слова он произнес совсем тихо, чтобы его не услышали Братец Конь и Ю-Хан, которые с опаской шли по утоптанной земле двора.

— Несомненно, — согласилась Хизи. — Мне хочется поскорее увидеть, что там внутри.

— Тебе не придется долго ждать, — сказал Перкар, спешиваясь. — Вон идет здешний хозяин.

«Хозяином» оказался крепко сбитый мужчина, настолько высокий, что казался почти неуклюжим, темноволосый и с такой же светлой кожей, как у Перкара. Ничто в его одежде, на взгляд Хизи, не говорило о его высоком положении, но она напомнила себе, что находится среди незнакомого народа, обычаи которого ей неизвестны.

Народа Перкара. Это было самым странным — увидеть такое множество мужчин и женщин, похожих на него. Хотя Хизи понимала, что где-то есть целые деревни и города, населенные соплеменниками Перкара, она всегда почему-то считала, что он — нечто особенное даже среди своего народа. Ведь менги были пока единственными чужеземцами, которых она видела, и если не считать их странной одежды, они не очень отличались от тех людей, среди которых она выросла. Подсознательно она воспринимала Перкара, как Тзэма и Нгангату, — как такое же исключение из правила.

Эти смутные представления теперь развеялись. Среди жителей дамакуты Хизи видела светло-русые головы, как у Перкара, и совсем темные, как ее собственная. Но у двоих волосы были такого же поразительного белого цвета, как у Нгангаты, а еще у одного лохматые космы напоминали медную проволоку. Глаза у людей тоже были разных цветов — голубые, зеленые и даже янтарные: такие глаза были у хозяина дамакуты и еще у двух воинов.

Что же касается самой дамакуты… Перкар был прав: Хизи почувствовала разочарование. Когда он описывал жилища своего народа по-нолийски, он называл их «залами». Вот Хизи и представляла себе что-то вроде дворцовых покоев, соединенных двориками. На самом же деле… Во-первых, дамакута оказалась деревянной. Для строения из бревен она, бесспорно, была очень большой и даже обладала своеобразным примитивным уютом со своей крутой крышей, покрытой вручную вытесанной дранкой и украшенными замысловатой резьбой столбами. Надо отдать Перкару справедливость — именно так он все и описывал, призналась себе Хизи; просто ее ум преобразил его рассказы в привычные принцессе образы.

С другой стороны, он никогда не упоминал о рыжих и черных курах, что-то клюющих во дворе, о собаках, спящих на пороге, о любопытных чумазых почти голых ребятишках, играющих среди всей этой живности.

Но в одном Перкар был прав: несмотря ни на что, дамакута была куда величественнее менгского екта.

Хозяин подошел к ним и сказал что-то Перкару; Хизи не поняла его слов. Юноша выглядел очень усталым, заботы проложили на его лбу глубокие морщины, и что бы он ни ответил высокому мужчине, это явно далось ему нелегко. Потом Перкар, словно спохватившись, добавил что-то еще и знаком подозвал к себе остальных. Хизи неохотно подошла, сама удивляясь своему нежеланию приближаться к хозяину. Что-то в этих золотых глазах беспокоило ее. Когда все собрались вместе, тот слегка поклонился.