Грегори Киз - Духи Великой Реки

Храм, как слышал Гхэ, производил жрецов так же, как печь выпекает хлебы. Как только он был построен, в него вошли обыкновенные люди, а вышли первые жрецы. Посвящение в жрецы было таким же и теперь, хотя процесс длился много лет. Но откуда появился сам храм? Это казалось важным, и в мозгу Гхэ, сводя его с ума, чувствовался какой-то зуд, — зуд, намекающий на то, что когда-то ему это было известно. Ведь наверняка его посвятили в основополагающие тайны жрецов, когда готовили к приему в орден убийц.

Гхэ ужасно злило то, что приходится теперь заниматься поисками знаний, которыми он раньше обладал.

Потом наконец он нашел то, что искал: похожие на пауков буквы, отличающиеся от тех, какими была написана вся книга, такие древние по начертанию, что Гхэ напряженно хмурился, разбирая их, и был вынужден шептать слова вслух, чтобы понять смысл.

Летопись гласит, что на пятидесятом году восшествия Воды на трон Нола последние чудовища были истреблены, поверхность озера навсегда исчезла. Начались празднества и пиры. Тогда Шакунг решил, что надлежит выстроить дворец и крепость, воздвигнуть стены, которые защищали бы город. И еще следовало прорыть каналы, чтобы воды его Отца пришли на сушу, а также начертать буквы, чтобы запечатлеть его мысли и мысли его Отца.

И вот он пролил свою кровь в воды Отца и стал молиться.

Миновало лето, и явился чужестранец. Он приплыл в лодке из черного дерева, одежда его была черной, как вороново крыло, и кожа и волосы тоже.

— Бог-Река, ваш Отец, прислал меня, — сказал он. — Хотя в жилах вашего правителя течет его кровь, сын не должен служить Отцу, Ему нужны слуги, и я — повитуха для рождения слуг.

У Гхэ возникло смутное воспоминание. Здесь шла речь о Гун Цвэнге, Черном Жреце, о котором служители храма рассказывали много легенд. Это он научил людей возделывать поля, строить каналы, открыл им тайны архитектуры и инженерного дела. И он основал Храм Воды. Гхэ нетерпеливо читал сухое изложение истории в надежде найти наконец что-то полезное для себя. Вскоре его внимание сосредоточилось на коротком абзаце:

Тогда Гун Цвэнг начертил для них план.

— Богу-Реке следует поклоняться в великом храме, где его воды будут низвергаться с четырех сторон. Храм должен воспроизводить Шеленг, гору, откуда великий бог берет начало, и должен он иметь глубокое тайное место. Там будет находиться хрустальное чрево, где надлежит хранить сокровища и погребать кости. Размеры его таковы…

Что-то дрогнуло в Гхэ, повернулось, и невероятно яркие образы навеянного Рекой сна встали между его глазами и страницей. Гора, коническая гора, вздымающаяся выше облаков, увенчанная сверкающей белизной, где он когда-то покоился, умиротворенный; гора, которая была его домом, его колыбелью, его источником.

Дрожь превратилась в яростный гнев, столь великий и нечеловеческий, что Гхэ почувствовал: еще немного, и бурлящая кровь разорвет сердце и хлынет наружу из его смертного тела. Кто это сделал? Кто такой Черный Жрец, создавший ненавистную узду, сотворивший жрецов и храм? Кто он? Я растерзаю его на части, вырву и пожру его душу!

Зубы Гхэ стучали, пальцы судорожно стиснули страницу книги. Цвета из его сна наполнили комнату; водоворот кошмарного света на мгновение едва не швырнул его в небытие, в жадную тьму, готовую поглотить его навсегда. Но тут понемногу гнев начал отступать, съежился до человеческого размера, потом исчез вовсе, и Гхэ мог только гадать, что за чувства обрушились на него и почему. Он ощущал слабость и головокружение; пот пропитал его одежду и волосы. Ошеломленный, Гхэ не мог понять, сиял ли этот ужасный свет лишь в его глазах или же он и в самом деле затопил библиотеку; молодой человек осторожно осмотрелся. Поблизости, в самой удаленной части хранилища, никого не было, и насколько Гхэ мог судить, никто не спешил выяснять, что случилось. Все же острые чувства Рожденного Водой или жреца отметили бы вспышку пламени и звук, подобный реву рога. Гхэ поспешно поднялся, вытер пот и привел себя, насколько возможно, в порядок, потом вернул книгу на полку, коротко поблагодарил Гана и покинул библиотеку.

Пока Гхэ бежал в свое убежище в заброшенной части дворца, ощущение необходимости спешить становилось все острее, пока не стало напоминать отточенный как бритва кинжал, приставленный к виску. Так или иначе, время, которое он мог провести во дворце, истекало. Будучи джиком, Гхэ являлся жалом осы, а не ее мозгом. Мозг располагался в храме Ахвен, и теперь молодой человек смутно вспоминал, что жрецы этого храма были бдительны и могущественны. Теперь они уже наверняка знают, что в царской обители рыщет кто-то беспощадный. Тот случай со старухой на улице Алого Саргана напомнил Гхэ, что не следует недооценивать колдовства. Из чего бы ни воссоздал его бог-Река, Гхэ не стал неуязвимым; ему угрожала та же магия, которую жрецы использовали против призраков и самих Рожденных Водой. Курение, лишившее его силы, было то же самое, благодаря которому жрецы изгоняют духов и лишают могущества Благословенных. Храмовые служители постоянно метут залы дворца своими огненными метлами, чтобы загнать сотни призраков обратно во тьму, а ведь курения — лишь самое незначительное средство в их арсенале: даже самый неопытный новичок умеет использовать метлу. Какое секретное оружие есть у жрецов против демонов, против вампиров — таких, как он сам? Какая жалость, что Гхэ теперь может вспомнить так мало из того, чему его учили, кроме обычного для джика умения убивать; ведь раньше он наверняка знал, какие меры предпринимают жрецы, чтобы выследить, поймать и уничтожить чудовище, пожирателя жизни. Все, что у него осталось, — это смутное понимание: такое возможно.

Может быть, он обладает способностями, о которых и не подозревает, но время на выяснение этого истекло. И все же сама мысль о том, чтобы покинуть дворец, заставляла Гхэ скрежетать зубами. Бог-Река избрал его, как не избирал никого другого. Он дал ему жизнь и силы, чтобы служить ему, — ведь Рожденные Водой не могли, а жрецы не желали помочь Реке. Так кто же имел больше права на жизнь во дворце, чем Гхэ? Однако глупо так рисковать собой. Вполне можно спрятаться в Южном городе и съедать там столько черни — скорпов и гунгов, — сколько он пожелает. Жрецы Ахвена не найдут его там, да, пожалуй, и не станут обременять себя поисками.

Гхэ добрался до заброшенного дворика и оглядел потрескавшиеся и заросшие сорняками камни. Не в первый раз он гадал о том, почему эта часть дворца необитаема, почему ей позволено рассыпаться в прах. Однажды, когда он был еще ребенком, кто-то показал ему разделенную на отсеки раковину из глубин Реки. Это был конус, похожий на рог, а внутри у него оказались перегородки, так что отделяемые ими пространства становились все больше по мере приближения к широкому концу. Моллюск-трубач, назвали тогда обитателя раковины, и Гхэ удивлялся, слушая рассказ о том, как моллюск по мере роста добавляет к своему дому все большие залы, покидая те, из которых вырос. Это был обитатель вод, творение Реки. Не были ли и Рожденные Водой той же природы? Никто никогда не говорил Гхэ об этом; по крайней мере он такого не помнил.