Александр Данковский - Папа волшебницы

— Что это? — тупо спросил я.

— Дмитрий, не мешайте. Я ей помогаю.

Я сел в угол, судорожно стискивая пальцы.

— Дмитрий, выйдете в другую комнату, вы сбиваете настройку, — приказала Лиина.

Что мне было делать? Я подчинился.

Через полчаса она меня позвала обратно.

— Теперь возьмите ее руку в свою и сидите так до утра. Выпейте вот это, — под носом у меня оказался стаканчик с чем-то пронзительно-горьким. — Это поможет вам не заснуть, но успокоит. Завтра девочка будет спать весь день. Вы тоже сможете немного поспать. К ночи она проснется. Дадите ей вот это — на сундучок у кровати стал еще один стаканчик. Она снова заснет. Как обычно. К утру все будет хорошо.

— А вы? — выдавил я.

— А я тут пока не нужна.

— А если ей станет хуже?

— Поверьте, не станет. Впрочем, для вашего спокойствия — вот, — рядом со стаканчиком у кровати улеглась лепешка размером с кулак. — Если произойдет что-то совсем нехорошее, например, если она проснется и начнет громко и непрерывно кричать, бросьте это с крыльца на землю. Сильно. Оно ярко загорится, я узнаю, что вам нужна помощь. Тогда не надо будет кидать камни.

Это она вроде как шутила, меня подбадривала.

Я, честно говоря, не знал, что думать и что делать. Оставалось тупо выполнять инструкции. Я сел у дочкиного ложа, зажав ее горячую ладошку в своих. И застыл в неком трансе, то бормоча что-то бессвязное, обращенное к Юльке, то вспоминая обрывки давным-давно читанных стихов и слышанных песен.

(Давид Самойлов. Из детства)

(Николай Гумилев. Слоненок)

(Юрий Визбор. Шхельда)

(Юрий Кукин. Мой маленький гном)

Юля оклемалась даже быстрее, чем предсказывала Лиина. Жар спал к утру, днем она проснулась и даже съела несколько бутербродов (вместо надоевших сублиматных шариков Бержи регулярно привозил нам местный аналог хлеба — плоские лепешки, похожие на лаваш, — и какую-то пасту, вроде селедочного масла, которую нужно было на этот хлеб намазывать).

Вечером я все же дал ей назначенное "тетей доктором" снотворное. Она сперва покочевряжилась — мол, и так почти сутки дрыхла — но потом выпила зелье и на удивление быстро заснула. Я тут же отрубился, совершенно вымотанный.

А на следующее утро у нас снова была Лиина с чем-то вроде праздничного завтрака. Во всяком случае, раньше нас подобным разнообразием не баловали, если не считать "велосипедного банкета". А местные сладости я попробовал вообще впервые. Полупрозрачные ломтики, тягучие и вязнущие в зубах, напоминали то ли мармелад, то ли сушеные тропические фрукты. Честно говоря, едал я и повкуснее. Но так как здесь нас оставляли без сладкого уже больше трех месяцев, то радости нашей не было предела. Особенно Юлькиной — она у меня сладкоежка. Позавчерашний ее недуг уже казался дурным сном. Но я все же спросил у Лиины, что это было.

— Рождение мага, — непонятно ответила она.

— Не понимаю.

— Спящий дар твоей дочери проснулся. Тело начало настраиваться на новую жизнь, учиться слушать. В него потекла песня мира, а это не проходит безболезненно.

— Вы знали о том, что такое будет?!

— Конечно. Так бывает всегда, когда разбудишь дар в ребенке.

— А кто его разбудил? Не сама же Юля, просто согласившись?

— Нет, конечно. Хотя ее согласие тоже сыграло роль. Но разбудила я. Когда уходила, я погладила ее по голове. Этого было достаточно для опытного мага.

— То есть… — я не находил слов.

— Да, я знала, что она заболеет. И все равно ее разбудила.

— И даже не предупредила?

— Нет. Иначе вы, Дмитрий, ни за что бы не согласились. И лишили бы свою дочь будущего. Я не думала, что все произойдет так быстро, потому и дала десять дней. Но тем лучше, раньше начнем учиться.

— Лиина, так нельзя… — черт возьми, по-русски я бы уж ей высказал все, что думаю. А тут изволь слова подбирать, да еще не забывать про собственное подчиненное положение. Но я все же выдал:

— Вы обманули…

— Так можно. Я никого не обманула. Я не сказала всего. Но маги редко говорят все. Да и у вас в мире те, кто лечат болезни, наверняка не говорят всего.

— А если бы она умерла?! Ведь от "рождения мага" умирают, верно?

— Умирают даже от простуды. Но это еще не причина всю жизнь сидеть дома около теплого огня. Дмитрий, потом вы поймете, что я была права. А сейчас вам тяжело со мной говорить, я понимаю. Поэтому оставляю вас. Побудьте с дочкой.

Не попрощавшись, она вышла, уверенная в себе, как мраморная колонна.

Я медленно сел прямо на пол. От праздника не осталось и следа. Даже радость от дочкиного выздоровления куда-то подевалась. Возможно, Лиина и считает, что права. А я другого мнения.

Юлька подошла ко мне, присела рядом, потерлась головой о мое плечо, как котенок.

— Пап, не сердись на нее. Ты же сам говорил, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А она, правда, хочет сделать из меня волшебницу. Ну, пришлось поболеть немножко. Так это же не страшно. Все ж хорошо кончилось… Па?

— Да я даже не сержусь, Юльчик. И ты, наверное, права. А на душе все равно противно. Собирай свои немногочисленные шмотки. Елки, у тебя и сумки-то нет. У моего велорюкзака верх снимается, там в кармашке ремешок, чтоб носить через плечо. Забирай.

— Пап, а ты тут как будешь… Один…

— Юльчонок, не бери дурного в голову. Один посижу, мысли в порядок приведу. В конце концов, не в первый раз. И вообще, я одиночество люблю.

— "Будет врать-то, чистый клевер", — процитировало чадо наш с ней любимый фильм.

Разошлись по кроватям мы, наверное, за полночь. Я таки выполнил обещание и пересказал "Понедельник начинается в субботу". Первые две части. Увы, "близко к тексту" не получалось, я все время перескакивал с эпизода на эпизод. Надеюсь, братья Стругацкие на меня не в обиде. А Юлька осталась очень довольна. Сказала, что я немножко похож на Сашу Привалова, как ни стараюсь "работать" под Ойру-Ойру. Я ответил "Спасибо, хоть не на Выбегалло". Мы посмеялись, поцитировали Амвросия Амбруазовича. Потом хором попели а капелла Визбора и Щербакова. Потом доели остатки сладостей. Потом я ей рассказал, какой она станет великой волшебницей — мол, с ее-то талантами иначе просто быть не может.