Александр Данковский - Папа волшебницы

В четверг я остался дома — заниматься языком и литературой. (Языком — местным, литературой — земной.) Время от времени, впрочем, отвлекался на записывание идей, которыми мог бы поделиться с Бержи.

В пятницу пришел Дмиид с незнакомым мне высоким человеком (или низкорослым эльфом?) по имени Вальфар — местным математическим светилом, если я правильно перевел. Светило было лысым, как колено, и вовсю сверкало высоким куполом черепа и быстрыми глазами-маслинами. Его-де заинтересовали мои записи. Естественно, тут же возник барьер повыше просто языкового: мне срочно пришлось осваивать местную систему математических символов. Учиться считать, если по-простому. Думаете, это легко в 30 с хвостиком? Тогда попробуйте выучить, например, цифры от нуля до десятипо-японски ( рэй, хитоцу, футацу, миццу, ёццу, ицуцу, муццу, нанацу, яццу, коконоцу, то ), а затем быстро ответить, сколько будет от ицуцу отнять футацу или к хитоцу прибавить ёццу. С какого раза запутаетесь? К слову, в Японии в ходу еще и китайские числительные. Тут было не легче, тем более, я до конца не понял, пользуются они десятичной системой или какой-то другой. Вроде как да, но не совсем. Поэтому арифметику мы на время отложили в сторону (то есть записали для меня урок на будущее) и принялись за геометрию. Стартовать удалось с теоремы Пифагора. Фантасты оказались правы: ее знали и в других мирах. Дальше пошло сложнее: мы то и дело упирались в стенку, Дмиид на нее лез и раз даже обозвал меня тупым варваром. Я ошалел, он извинился. Словом, день прошел незаметно, мы трое устали, как собаки, разошлись затемно голодные, но весьма довольные друг другом.

А наутро Юльхен приехала. Соскучившаяся по мне и довольная, как слон после купания.

— Пап, смотри, как я теперь умею! — закричала она прямо с порога. Впрочем, чтоб показать, как именно, ей пришлось здорово успокоиться, сосредоточиться и предпринять как минимум четыре попытки. В итоге со свечки, зажженной на столе, язычок пламени взлетел огненной бабочкой, описал несколько кругов вокруг вытянутого Юлькиного пальца, оставляя в воздухе дымный след, и чуть заметным пятнышком приземлился обратно на фитиль, где снова расцвел.

— Вот, только у четырех человек в классе получилось. И у меня. А я позже заниматься начала!

— Экий в тебе бес соревновательности сильный…

— Ну, па, ты будто бы и не рад.

— Рад, конечно, солнце мое. Рад, что у тебя получается то, чем тебе интересно заниматься. Только, как по мне, на других оглядываться — практика плохая. У каждого свои способности. Есть такая замечательная книга — "Убить пересмешника". Там есть великолепная фраза: "Только дураки гордятся своими талантами".

— Почему?

— А потому что твоих заслуг в наличии таланта нет. Равно как нет твоих заслуг в существовании великих предков, в том, что родился в великой стране и так далее.

— А чем тогда вообще гордиться?

— Честно? Не знаю. А зачем?

— Ну, чтоб сказать себе "Ай да я, ай да молодец".

— Ну вот если есть у тебя по поводу чего-то такое ощущение — "Ай да я!" — значит, и гордись этим "чего-то". Только при чем тут другие?

— Ага. "Отыщешь ты в горах победу над собой", — задумчиво так процитировала Юлька. Не уверен, что я ее убедил, но, кажется, заставил задуматься. Поэтому в продолжение темы спросил:

— А чистокровные колдуны тебя не третируют?

— То есть?

— Ну, не обижают?

— Пап, значение слово "третируют" я знаю.

"Вовочка спросил, что такое "фойе", вспомнился мне неприличный анекдот.

— Ты хочешь сказать, что здесь нет читокровных колдунов? А-ля Драко Мафлой?

— Малфой, — автоматически поправила меня моя педантичная наследница. — Вроде бы нет, а почему быть должны?

— Ну, наверное, магические способности — признак рецессивный. Ради закрепления генетических линий наверняка пытались заключать династические браки, проводить евгенические программы…

— Папа, ты с кем это разговариваешь?

— С тобой, чадо мое, — до меня не сразу дошло, что ребенок шутить изволит. Но все же дошло, пришлось переводить.

— Ну, есть такая наука — генетика… В общем, если магические способности передаются по наследству, маги могли специально жениться на магичках, чтобы передавать этот дар своим детям.

— Это вроде как собак породистых выводили — путем скрещивания?

— Ну, в целом, да…

— Ты думаешь, люди пошли бы на это? Без любви, а только по воле каких-то собаководов?

— Скорее уж, "маговодов". Ты даже себе не представляешь, на что идут порой люди.

— И представлять не хочу. Гадость какая. Не, пап, я ни о чем таком не слыхала. Какие-то кучки в школе действительно есть, но я так и не поняла, на основании чего они формируются. Меня, в конце концов, ни в одну из них пока не пускают. Я сама по себе.

— А тот паренек, с которым ты фехтовала?

— Так мы и фехтуем дальше. Он меня обещал научить из лука стрелять. Здорово, правда?

— Ага.

— Папа, помнишь, ты мне про науку рассказывал?

— Ну? — действительно, было такое. Взыграл во мне как-то несостоявшийся ученый, и я дочке выдал целую лекцию о научном методе познания реальности и о его ограничениях, о математике как способе моделирования физического мира и тэ дэ. Юльке тогда было то ли одиннадцать, то ли двенадцать. Я и не думал, что она запомнила.

— Так вот, здесь все то же самое…

— Не понял… Вроде как магия — это противоположность науки. Критерий научного опыта — его повторяемость вне зависимости от исполнителя. Залез ты в ванну — и действует на тебя выталкивающая сила, в точности равная весу вытесненной жидкости. И ей все равно, Архимед твоя фамилия, Фарадей или Пупкин. Даже неблагородно как-то: целый физический закон — и любой плебей бери и пользуйся. То ли дело магия. Удел избранных. Тут какой-нибудь Гэндальф произнесет "люмос" — и, пожалуйста, елочка горит. А то и целая дубовая роща. А какой-нибудь Фродо может этот самый "люмос" выкрикивать до хрипа и даже трубку себе не раскурит.

— Пап, ты нарочно дразнишься? "Люмос" — это из другой книжки.

— Ну, дразнюсь немножко. Но мы отвлеклись от темы.

— Так вот. Магом, конечно, может стать не каждый. Но ведь и ученым, наверное, тоже.

— Конечно.

— Но ведь учат этой вашей физике в институтах, хотя Эйнштейн из каждого студента не получится.

— К чему ты? О магических школах я и так читал — в том же "Поттере".

— Да просто к тому, что тут все, о чем мне на лекциях читают, здорово похоже на то, что ты мне про физику рассказывал. Только маг сам себе и инструмент наблюдения, и наблюдатель, и датчик, и этот, как его… прискоритель частиц.

— Ускоритель. Неважно. Что значит "сам себе"?

— Ну, нас учат слушать, что там, во внешнем мире происходит, а потом смотреть, как бы это естественное течение можно чуть-чуть перенаправить, чтобы получить хотимый результат.