Александр Данковский - Папа волшебницы

— И как ты его углядел?! — я все еще не мог прийти в себя.

— А я не его. Я следы его трапез.

Всего лишь с четвертой попытки я разглядел черепа каких-то животных — сперва один, а потом другой.

— Точно неизвестно, — продолжал лекцию Сайни — то ли он ест жертвы по-настоящему, то ли питается продуктами гниения плоти. Но кости каким-то образом исчезают. Иначе зверье живо бы научилось обходить места, усыпанные скелетами своих не столь удачных собратьев. Череп, как известно, самая прочная кость, поэтому и рассасывается дольше. Вон то — он ткнул в левую костяную коробочку — остатки лесного баранчика.

Присмотревшись, я увидел небольшие, чуть загнутые рожки. До настоящих бараньих им было далеко, а то бы сразу разглядел.

— А вон тот, справа, при жизни был шейни.

Шейни — это, как я уже знал, особый местный зверек, похожий на поджарого медведя примерно с овчарку величиной.

— Они никогда не будут ходить по одним и тем же тропам, даже к водопою. А уж умирать в одних и тех же местах… Конечно, их бы обоих мог задрать кто покрупнее — волк, медведь, пума…. Только черепа при этом целыми бы не остались. Мозг — он вкусный.

Все равно для меня оставалось загадкой, как это можно было ухватить одним взглядом, успеть сделать вывод, да еще команду дать. А как представил, что было бы, если бы Сайни помешкал или я бы не послушался — меня аж всего передернуло.

— Да, гостеприимный у вас лесочек, — брякнул я, чтобы скрыть мандраж.

— Ничего, научишься по нему ходить, — утешил меня спутник, — меня тоже долго натаскивали.

— Этот гриб — тоже страж спокойствия ваших границ, плод выдающегося развития науки?

— Нет, вполне дикая местная пакость. Возможно, ее и изобрел в старозабытые времена какой-нибудь сбрендивший маг из тех, что здесь жили. Но непохоже. Растет он только здесь и еще в приграничных лесах на востоке. Наши умники пытались его приспособить к оборонительным целям — было дело. Но не вышло ничего. В других местах жить не хочет.

"Эндемик", всплыло в памяти ученое слово из прошлого. Тоже мне, чудо природы, кандидат в Красную книгу!

— Хуже другое, — продолжал Сайни. Иногда эти твари живут колониями штук по тридцать. И у каждого своя территория шагов в двести в поперечнике, начиненная такими вот ловушками. Так что надо теперь очень аккуратно его обойти. Пусти меня вперед и топай ровно по моим следам.

— А если пристрелить этого, в центре?

— Новый вырастет, только и всего. А на смертоносных способностях местности никак не скажется, даже если ты тот мешок не просто стрелами издырявишь, а спалишь дотла. У нас ребята пробовали. Я ж говорю — это гриб. И под землей у него нити грибницы. Только прочные и очень шустрые.

Сайни посмотрел по сторонам — кажется, искал палку. Но, как назло, вокруг были только исполинские стволы с ветвями на вышине метров в десять. Овраг остался слева от нас, можно было бы туда сходить, срубить какой-нибудь стволик. Но Лелек сказал, что мы уже можем находиться в самой середине грибной территории, так что лучше не рисковать превратиться в шашлык. Поэтому он со вздохом отцепил от рамы свою нагинату и принялся ощупывать ею путь. Так по классике полагается по болотам ходить. "Известный прецендент, даже в кино отражен". Рукояточка была для этого случая явно коротковата. Тут бы метра три для спокойствия. Но делать было нечего.

Через некоторое время мы приспособились — Сайни шел впереди и проводил "разминирование", а я вел в поводу оба велосипеда. Что, между прочим, было занятием совсем не из легких.

Несколько раз из-под зачехленного острия нагинаты выстреливали смертоносные "побеги". Я каждый раз вздрагивал, более сдержанный Лелек только ругался сквозь зубы. Видать, и на его железные нервы это хождение по минному полю действовало.

Опытным путем мы установили, что сработавший "капкан" становится готов к атаке минут через пять. Но на полноценную проверку и использованием методов статистики не было ни сил, ни желания, поэтому предпочитали обходить обнаруженные опасные места. Встречались они крайне неравномерно — то два подряд на расстоянии трех шагов, а то метров двести ни одного. Сайни это, кажется, всерьез доставало — рисковал-то он куда поболе моего — поэтому он даже расчехлил лезвие и попытался рубануть выскочивший из листвы смертоносный побег. Срубить его оказалось отнюдь не легким делом — во-первых, гибкий (недаром джигитов тренировали на рубке лозы), а во-вторых, прочный до невероятия. Я облокотил велосипеды друг на друга и осторожно подобрал обрубок — гладкий и твердый на ощупь, почти как кость.

— Не трогал бы ты его, — сердито бросил через плечо Лелек, — мало ли какие соки на нем.

Я торопливо зашвырнул нездорово-белый прут подальше и вытер руки о штаны. Ни рукам, ни штанам это чистоты не прибавило. Зато велики чуть не рухнули. Я их торопливо подхватил — и подпрыгнул метра на полтора, чесслово.

Потому что в двух шагах от задней покрышки вильнувшего велика выстрелила вверх грибная "стрелка" — то ли Сайни ее не нащупал, то ли байк отошел чуть в строну от безопасного коридора. К счастью, она лишь оцарапала рюкзак. Но страху наделала. Это был единственный случай, но мне хватило, чтобы в очередной раз повторить про себя нехитрую истину о полной гарантии и страховом полисе.

Часа через два такого крадущегося прохода по лесу Сайни бросил "все" и уселся прямо на землю.

Я его понимал. Сам и испереживался за него, и устал волочь два велосипеда, у каждого которых к концу проходки словно образовался собственный шкодливый характер — так и норовили то свалиться, то уехать в сторону, то зацепиться колесом за торчащую сквозь опавшую листву деревяшку.

— Кажется, кончилось, — не дожидаясь моего вопроса, сказал Лелек. И почва здесь другая пошла, и лес другой. Видишь, подлесок появляется, травка. Не должен здесь гриб-колючка расти. На том и порешим, а то эдаким манером мы тут годами путешествовать будем.

Я не стал возражать и уселся рядом, прислонив оба велосипеда к стволу не слишком толстого дерева вроде клена, от корней которого тянулись вверх тонкие зелено-глянцевые побеги. Ровные, хоть стрелы из них делай, и нацеленные прямехонько в зенит. Благодаря им наши транспортные средства остались в вертикальном положении — так-то их все норовили завалить набок тяжеленные рюкзаки и торбы, а теперь ростки служили дополнительной опорой. Только отъезжать нужно аккуратно, чтобы не повредить спицы. Точнее, тот золотистый ажур, которым Бержи заменил обычное спицевое переплетение.

А Сайни посидел-посидел — и вдруг плавным змеиным движением потянул из ножен на бедре клинок. И сам подобрался, как кот перед прыжком.

"Опять какая-то дрянь намечается", успел подумать я, бестолково крутя головой по сторонам в поисках неведомой опасности. Знать бы еще, чего искать. Топорик-то у меня после приснопамятной встречи с разбойниками был за поясом. Точнее, на поясе, в импровизированной кобуре из веревочной петли (благо, чехол на лезвие соорудили еще в городе). Только кого рубить, от чего прятаться?