Александр Данковский - Папа волшебницы

— И что дальше?

Хамский, честно говоря, вопрос. Зря я его задал. И уж точно не стоило ждать внятного ответа от моего спутника. Он в случившемся ну никак не виноват.

Мы действительно шли по следу, "как по ниточке". Причем, как уверял Сайни, нагоняли — все же колеса, невзирая на мягкую и не слишком гладкую лесную почву, позволяли нам передвигаться куда быстрее преследуемых.

Как он находил следы, я понять не мог. Но находил же! Иногда показывал мне отпечатки на некогда сырой, а теперь уже подсохшей земле. Уверял, что такую обувь носят только они. Как можно было углядеть один-два следа подошв на нескольких километрах пути — не понимаю. А он умудрялся не только углядеть (порой не слезая с седла), но и сделать вывод о дальнейшем направлении движения. Впрочем, порой это было совсем просто — остатки древних дорог действительно сохранились, и очень неплохо. Несколько раз мы проскакивали километров по десять по ровным и почти прямым участкам, которые так и хотелось окрестить шоссе. Попадались и заросшие уже знакомой "резиновой травкой", и мощеные камнем (правда, эти были не лучше городской брусчатки, всю душу из тебя вытряхнут, пока едешь), и просто полоски лысой, плотно убитой земли. Словно по ним ездят каждый день из года в год, и даже тупая трава поняла, что ей не светит укорениться на этой ежедневно попираемой почве, из которой колеса и копыта выжали всю влагу на много лет вперед. Эк меня на романтику потянуло! Между прочим, когда я зачем-то озвучил эту тираду, Сайни сказал, что так оно и было много лет назад — траве объяснили, что "не светит".

Как по мне, эти фрагменты дорог шли, как сказал поэт, "из ниоткуда в никуда": внезапно начинались и так же внезапно заканчивались. Причем не "словно ножом отрезанные", а вполне буднично — земляным тупичком, поросшим какими-то сорняками и кустиками, сквозь которые еще на десяток метров вперед проглядывали остатки покрытия. А потом — лес. Или овраг. Или болото. Уж как повезет. Кажется, мы давно миновали "контрольную зону": только раз встретилась нам магическая ловушка в начале (если смотреть с нашей стороны) участка дороги. Сайни ее легко обнаружил и обошел. Причем, кажется, не он первый: чуть заметная, но все же вполне идентифицированная тропинка сквозь молодую поросль виднелась.

Но дороги все же встречались редко. В основном приходилось довольствоваться то звериными тропами (звери, судя по оставленным ими весьма конкретным и ароматным следам, были немаленькие), то оврагами и руслами ручьев. Полдня брели прямо по воде: ивняк по берегам был до того густ, что, казалось, уже растет в виде одной большой корзины. А дно оказалось на удивление плотным — что-то вроде песка с мелким гравием. Несколько раз удавалось даже ехать по воде, а не вести велик в поводу.

— Ты уверен, что они тут шли? — по-моему, я окончательно задолбал Сайни, повторяя этот вопрос по сто раз на дню. Сперва он отвечал утвердительно и даже пытался приводить аргументы. Но потом, убедившись, что я в упор не вижу множество явственных для него следов, махнул рукой и замолчал. Я было решил, что он таки заблудился и виду не подает. Но после того, как мы дважды за день находили следы стоянок, причем однотипные — одно и то же количество костров и лежбищ явно говорило само за себя — полностью признал мастерство своего спутника и даже не пытался узнать, как он это делает. Понял, что все равно не смогу так же. Прям Кожаный Чулок какой-то, чесслово. Или Дерсу Узала. Или Арагорн. Разве что трубку не курил (и слава Богу!). М-да. Арагорн на велосипеде — это уже не Толкиен, это Марк Твен.

Он, кажется, почувствовал во мне эту перемену и по собственному почину принялся мне объяснять:

— Вот смотри, тут явно соскользнул каблук. Вот тут рубили дрова для костра: видишь следы лезвия? Так ни сломать, ни скусить ветку не получится. Рубили, по-моему, длинным обоюдоострым клинком: замахиваясь, надрезали еще и этот сук сверху. А вот здесь пытались подстрелить оленя у водопоя. Промазали.

— Почем ты знаешь, что промазали? Я понимаю, что если б убили, то видно было бы, что тащили. А вдруг он со стрелой в боку убежал?

— Не убежал, — Сайни выдернул из глубины кустов стрелу с растрепанным оперением.

Пару раз показывал мне заломленные ветки. Причем заломленные намеренно, в три-четыре угла, иногда в кольцо свернутые. Говорил, что это явно рука Дрика. Я ему верил — а что оставалось?

Постепенно лес сошел на нет, мы выкатились на сырую равнину. Продвижение, как ни странно, замедлилось. Почва тут была невероятно неровной, словно много лет на ней жили какие-то суслики с собаку размером и регулярно копали норы. А дожди с успехом превращали эти земляные постройки то в овраги, то в пруды. Причем из-за высокой и густой травы далеко не всегда можно было разглядеть все эти неровности почвы, и мы регулярно рисковали сломать колесо, а то и шею.

Весьма возможно, что причиной эрозии почв были как раз грызуны, рожденные моим больным воображением. Во всяком случае, Сайни подстрелил метров с тридцати какую-то тварь, больше всего напоминающую кролика-переростка. Зубастый, ушастый и размером если не с овчарку, то с бульдога точно. Правда, тут же встал вопрос, как его зажарить — с дровами в этой чертовой песочнице была явная напряженка. Мы нашли достаточно большую кустарниковую… рощицу, что ли. Диаметром добрых двадцать метров. Сухих веток удалось наломать одну небольшую охапку. Причем к половине получившегося топлива термин "сухой" мог применяться лишь как антоним слова "зеленый", но отнюдь не слова "мокрый".

Я не поленился и сгонял — насколько гонять позволяла почва — к другой рощице километрах в полутора. Оказалось, впрочем, что это скорее заросли местного аналога чертополоха. Во всяком случае, травка выше моего роста была столь же колючей. Но там нашлось энное количество высохших стеблей, которые я торжественно доставил к нашему биваку, исколов предварительно руки в процессе заготовки. На жуткой смеси прутиков и колючек мы, объединив наши костровые умения, таки растопили волшебную печурку и принялись готовить убиенное зайцеобразное, постепенно скармливая чахлому огоньку все более зеленые и мокрые ветки. Печка справилась, но дым валил такой, что я уж и не знаю, получили мы в итоге жареное или копченое мясо. Увидеть нас вряд ли кто смог бы — вечером на равнину пал туман, причем до того густой и зябкий, что одежки наши не просто отсырели, но буквально промокли. А вот унюхать дым, наверное, можно было и за версту. Одна надежда, что двуногих хищников в округе не будет (уж больно место недобычливое), а четвероногие на дым сами не пойдут.

А к середине следующего дня мы таки вышли к реке. И я задал свой хамский вопрос.

Думаю, основания для него у меня все-таки были.